Белое пальто в клетку

— Нет. Да и как можно в такой темной подворотне что-то разглядеть?

— А цвет машины?

— Серо-голубой.

В дверях появился поручик Герсон в сопровождении сержанта Бурого.

— Хорошо, что ты пришел, — приветствовал его Выдма, — опроси жильцов, а сержант пусть тоже поговорит с теми, кто видел происшествие. Знаешь, что случилось?

— Знаю. Нам рассказал милиционер внизу.

— Сомневаюсь, что тебе удастся установить номер машины, но попробуй. Может, кто-нибудь слышал, о чем они между собой говорили, в общем, сам знаешь…

— Поручик, — Выдма обратился к молчавшему до сих пор офицеру, — я займусь расследованием; похоже, инцидент касается дела, которое я веду. Я свяжусь потом с вашим отделением. Вы свободны.

— Как вы себя чувствуете? Можете говорить? — Майор подошел к женщине.

— Горло еще болит, но мне уже лучше…

— Давайте попробуем. Говорите медленно и негромко. Если устанете, отдохните.

— Когда раздался звонок, я сразу не открыла, а спросила: «Кто там?» Услышала ответ: «Почта, заказное письмо», я отодвинула задвижку. Они ввалились втроем. Первый оттолкнул меня в сторону и сразу прошел в комнату, где была Анка, тогда тот, второй, схватил меня за горло и втащил в комнату. Третий ни в чем не принимал участия, но я заметила, что он держал под мышкой пару темных досок. Очутившись в комнате, я увидела, что Анка стоит у стены, а тот, в очках, держит револьвер и все время повторяет: «Где деньги, говори, иначе пристрелю как собаку!» Меня привязали к стулу и воткнули в рот кусок тряпки. Потом тот, третий, что принес доски, положил их на пол, вынул из кармана какую-то бутылку и кусок бинта. Полил из бутылки, подошел к Анке сзади и приложил бинт к ее лицу. Бедняжка даже не крикнула. Сначала пробовала вырваться, потом как-то обмякла и осела на пол… Тогда они быстро сложили эти доски, у них были какие-то крючки на концах, и получился ящик, похожий на тахту. Они положили Анку в этот ящик и накинули наше покрывало… — Женщина прервала рассказ и провела ладонью по шее. — Еще болит, но я уже заканчиваю. Потом обыскали квартиру. Очевидно, все дело было в деньгах, о которых они спрашивали Анку. В конце концов, вынесли Анку в этом ящике. Прежде чем они закрыли за собой дверь, я услышала, как один сказал другому: «Будь осторожен, а то испортишь стену, жильцы предъявят претензии пани Уейской…»

— Что отвечала Эльмер на вопрос о деньгах?

— Я не знала, что она такая отважная. «Ищи, мерзавец, — отвечает, — может и найдешь! А если нет, возьми себе мои пятьсот, они в сумке!»

— А он что?

— Я думала, он ее ударит, но, видно, сдержался и, извините, пан комиссар, отвечает: «Видал я в заднице твои пятьсот! Ты прекрасно знаешь, о каких деньгах идет речь. Отвечай, где спрятала!»

— А между собой они ни о чем не говорили? Попробуйте вспомнить.

Женщина покачала головой.

— Только отдельные слова, ничего особенного… — прошептала она с трудом.

— Теперь отдыхайте. Может быть, вы мне еще понадобитесь, но это уже позже… Ну, как? — обратился Выдма к Герсону, который вернулся и молча прислушивался к разговору.

Поручик пожал плечами:

— Ничего, за что можно было бы зацепиться. Жилец с первого этажа видел, как выносили тахту и сунули в машину. Это же видели еще двое парней, слонявшихся в это время по двору. Я записал их фамилии…

— Гм… Негусто… А Бурый?

— Еще разговаривает.

— Хорошо, идем. Мы освобождаем вас от работы, — обратился он к пани Уейской. — Прошу вас никуда из дома не выходить. Считайте, что это запрет. В случае необходимости бюллетень будет продлен. Но из дома ни на шаг, пока я не разрешу.

Они спустились вниз, майор отыскал сержанта и отдал ему распоряжения, а потом вместе с поручиком сел в ожидавшую их «варшаву».

— Приехали за тахтой, а завтра обнаружим ее труп, — с горечью заметил Герсон, когда машина свернула на Ягеллонскую, — хорошо, если не расчлененный…

— Похоже, она прихватила их добычу. Как ей это удалось, черт его знает, но выходит так: мы преследуем их, а они ее…

— Да еще тот тип, — добавил Герсон.

— Ах, тот, с пальто! Что-то в этом кроется, но что? Пожалуй, Стефан, следует заняться им…

— После этого похищения мне все представляется в несколько ином свете, — вздохнул поручик, — бывают ситуации, когда лучше быть подчиненным, чем начальником…

— Нечего умничать! — произнес со злостью Выдма, а потом добавил уже спокойнее: — Да, видно, придется давать объяснения…

…Сознание возвращалось медленно, страшно мутило. Ей казалось, что вот-вот ее вывернет наизнанку. Голова раскалывалась от боли, будто кто-то сжал ее железным обручем. Она попыталась сесть и застонала, но подняться не смогла, так как руки и ноги были связаны.