Белое перо

– И чем-нибудь сладким, – вставил Элигос, доставая бумажник. – Конфеты, печенье. Скажите, а готовят ли у вас кунафу[7]?

– Сожалею, но скорее всего, нет, – покачала головой девушка. – Я первый раз слышу о таком.

– Жаль. Очень жаль, – вздохнул Элигос. – Дивный арамейский десерт, которого я не пробовал уже тысячу лет. В таком случае нам что-нибудь к чаю.

– У меня нет денег, – буркнула Виктория, но Элигос поднял ладонь, перебивая её.

– Вас никто не спрашивал, Виктория. Чай и сладости, пожалуйста, – ответил он, протягивая Луизе пару купюр. – Сдачи не надо. Мне некуда её складывать, а превращаться в кувшин-копилку я не хочу. Иначе буду звенеть, как мой брат Пурсон[8]. Он, видите ли, очень любит все блестящее и металлическое.

– Сейчас все сделаем, – улыбнулась та, выходя из купе.

– Цените момент, юная леди. Никто не знает, когда еще доведется попробовать сладости, зная то, что следующие сотни лет ты проведешь там, где сладостей нет, – сказал мужчина, выпуская в воздух аккуратное колечко из дыма.

Через двадцать минут, когда чай в пластиковых стаканчиках остыл, а количество конфет и сладкой выпечки уменьшилось, Элигос вновь посмотрел на часы. Вики, осоловев от съеденного и выпитого, мирно дремала, прижавшись головой к стеклу. Она слабо улыбалась во сне, но потом вздрогнула и покраснела, наткнувшись на внимательный взгляд черных глаз, смотрящих на неё с легкой смешинкой.

– Минус сладкого в том, что от него тянет спать, – рассудительно сказал Элигос, разворачивая конфету и засовывая её в рот. – Попробуйте эти конфеты, Виктория. Прелестная сладость, не приторная и слегка кисловатая. И раз мы разделили чай и сладости, я предлагаю перейти на «ты».

– Если я съем еще одну конфету, то лопну, – честно ответила Вики и хмыкнула, когда её попутчик снова посмотрел на часы. – Почему ты так пристально следишь за временем?

– Время ценно, Виктория. А я не привык тратить его просто так. Хотя признаю, что эта дивная повозка сэкономила мне много драгоценных минут.

– Значит, не только достопримечательности тебя интересуют? – тихо спросила Вики.

– Скажем так. Они тоже важны, но не так, как первоначальная цель. Ты будешь эти конфеты?

– Нет.

– О, дивный вкус. Прелестнейшая сладость. Если во Вселенной и есть невероятные сладкоежки, то демоны являются главными, – улыбнулся Элигос.

– В Аду нет сладостей? – ехидно спросила Виктория.

– Есть. Другие сладости. Сладость чужой боли. Сладость чужого страха. Сладость чужих слез. Но сладости для желудка нет, – серьезно ответил мужчина. – Грани размыты, а границ и вовсе нет. Как нет и конфет. Я тысячу лет ждал, чтобы отправиться сюда и вновь вкусить кунафу, но оказалось, что о нем никто не знает. И это расстраивает.

– Наверняка в Праге есть рестораны, где это кунафу готовят, – пожала плечами Вики. – Ты так лестно о нем отзываешься, что мне тоже захотелось его попробовать.

– Если доведется побывать в Праге и найти повара, который умеет готовить кунафу, то я обязательно тебя угощу, – сверкнул улыбкой демон, а потом вопросительно посмотрел на Викторию, которая вздохнула и, наморщив лоб, потерла виски пальцами. – Я обидел тебя?

– Нет. Я не вернусь в Прагу.

– Опрометчивое заявление. Человечество склонно гулять само по себе, как кошки.

– Я серьезно, Элигос. Назад мне путь закрыт, – она замолчала, когда увидела на лице Элигоса что-то, похожее на сочувствие.

– Понимаю тебя, Виктория. Мне тоже закрыт путь назад, и это меня не радует, хоть я и смирился давным-давно. Тебе тоже нужно смириться с этим. Уверен, что первый шаг ты уже сделала, когда купила себе билет до Пршибрама.

– Я еду искать родителей, Элигос, а не на работу или отдых.

– Не в монастырь святой Агнессы?

– Да. В него меня отдали совсем маленькой. А сейчас… Сейчас я хочу найти их и спросить, почему они сделали это! – в глазах Вики блеснули слезы.

– Ох уж эти родители, – буркнул Элигос, посмотрев в окно на бирюзовое небо. – Их решения всегда непонятны детям.

– Поэтому я и хочу задать им вопрос, – ответила она, сминая из фантика аккуратный шарик. Вместо ответа Элигос наклонился к ней и пристально посмотрел в глаза. Вики резко вытерла одинокую слезу в уголке глаза и горько усмехнулась. – Что ты делаешь?

– Заглядываю в твою душу, – тихо ответил Элигос.

– У тебя глаза не черные, а темно-красные. Это линзы? Хотя, не отвечай. Ясно же что линзы. Таких глаз не бывает, – сказала она и поежилась. – Хм. Странное ощущение. Но ты не пугаешь, как остальные люди. И мне кажется, что ты порой, правда, смотришь внутрь меня. Ну… в душу. И почему я тебе все это рассказываю?

– Мало кто может сопротивляться моему обаянию, юная леди. И слова сами выскакивают из людей, как бусины падают на пол, соскочив с порванной нитки, – задумчиво хмыкнул демон, откидываясь назад. – Человеческие души весьма забавны. В них много чего можно увидеть. Хорошего и… плохого.

– Ты правда считаешь себя демоном?

– Я и есть демон, Виктория. Человечество настолько погрязло во лжи, что теперь любое заявление приравнивается к вранью?

– Такое заявление приравнивается, – улыбнулась она. – И у тебя правда есть конь?

– Есть.