Белое Пламя

Поняв, что теперь навсегда остался один, Ален вцепился в неподвижное тело им же убитого брата и горько, с истеричным надрывом, разрыдался.

Так, плачущим и израненным, его и нашли на следующий день. Поседевший, замёрзший, истекающий кровью и потерявший рассудок, последний из Грифонов рыдал, пока не обессилел и не уснул, напичканный лечебными снадобьями...

Закончив песню, Ален не сразу поднял голову, пытаясь сообразить, отчего же в глазах так мутно. А когда оглядел притихших парней, с удивлением понял, что лица почти у всех были мокрыми. Ален повернулся к Росомахе. Тот едва сдерживал слёзы.

- Я уже слышал эту песню, - едва шепнул он, кривя губы в подобии улыбки. - Почти такую. Но когда поёшь ты, я... я там, с ними... - Он вздохнул, сжал зубы и зажмурился. - Я там с ними умирал, - судорожно признался он.

Столько отчаяния прозвучало в его словах, что остальные ребята закивали, некоторые, отвернувшись, заплакали. Потом дружно выпили, всё ещё не в силах отойти от впечатления, произведённого песней мага.

- Ты там был, - вдруг резко сказал Росомаха, в упор глядя на друга. - Я знаю, что ты там был.

До последнего времени командору удавалось скрывать от большинства своё звание, но теперь он серьёзно прокололся. И скрывать стало бессмысленно.

- Верно. - Ален спокойствием ответил на его взгляд. - Я последний оставшийся в живых. - И внимательным взглядом обвёл боящихся шелохнуться парней. - Я - Белый командир.

На минуту повисла такая тишина, что треск костра казался оглушительным. Потом заговорили все разом, пытаясь хоть как-то переварить услышанное. Решили, что без поллитры в таком важном деле не обойтись. Выпили. Ален с улыбкой принял очередной наполненный стакан, в задумчивости поглаживая струны. Лира тихонько пела своему нынешнему хозяину что-то утешительное.

Немного придя в себя, парни стали осторожно задавать Алену вопросы, хорошо помня о его вспышке гнева в корчме. Ален отвечал, но как-то рассеянно, словно здесь пребывало лишь его тело, дух же витал где-то очень далеко.

В конце концов Костя по прозвищу Поплавок воскликнул:

- Ребята, вы что, не поняли? Мы за одним столом с героем сидим!

Ребята зашикали на него, с опаской посмотрели на мага. Но тот лишь снисходительно улыбнулся, поставил стакан на землю, снова тронул струны.

Я изгой,
Потерявшийся в мире.
Не герой,
Как ни пела бы лира.
Я убийца,
Пусть и невольный.
Я убийца!
И этого довольно,
Чтобы судить
Меня строго, судом небесным,
Чтоб остудить
Жар войны, разожженный злом.
Моя душа
Теперь только кровью довольна,
Моей душе
Поздно сказать мне: "Вольно!"
Я убивать
Не хотел, поверьте!
Я убивать
Обречён до смерти...

...Всё время, проведённое в госпитале, он страшно кричал во сне и, просыпаясь, не мог успокоиться, пока его снова не усыпляли самыми сильнодействующими средствами. Днём он не реагировал вообще ни на что. От еды, которой его пытались кормить в госпитале, Алена неизменно рвало. В конце концов, учитель запретил пытаться кормить израненного мага - только поить раз в сутки. Пламенный отощал до состояния скелета, но кое-как всё же выкарабкался.

Только через месяц он заговорил. Первыми словами была просьба принести его свирель. Днём он спал, а по ночам играл на своей чёрной с серебром свирели. И от той музыки плакали целители и сёстры милосердия. Только музыка спасала его.

Он частично потерял зрение и большую часть дара. Остановить мучившую мага боль не смог никто - она стала постоянной его спутницей. Постепенно он привык. Раны, полученные в том последнем бою, так до конца и не зажили, стоило погоде испортиться, как Алена начинало всего корёжить. Боль с тех пор ему причиняло и любое использование магии. Чем сложнее заклятие, тем сильнее боль. Только ничто не могло сравниться с тем, что ему довелось пережить в последнем бою.

Император лично вручил ему орден. Это Ален помнил смутно. Хорошо помнил лишь то, что император приезжал в госпиталь.

Тело последнего Грифона целители, во главе с учителем Ульрихом, который так никому и не позволил узнать тайны воспитанника, смогли вылечить. Не до конца, но смогли. Слишком сложно было срастить мышцы, волокна которых пронизаны металлом.

Душу его не смог излечить никто. А кто пытался, тот до сих пор кричит и плачет ночами.

- Ну какой из меня герой? - с жалкой улыбкой спросил Ален. - Я просто порождение недоброго времени. Зло, рождённое в крови... Если бы не война, я бы сейчас... - Парень запнулся. - Меня бы вообще не было.

Посыпались заверения в том, что никакое Ален не "зло", пусть не обольщается, он для этого слишком добрый и вообще, они за ним согласны и в огонь, и в воду.