Белое Пламя

Ничего не ответив, старик легко приподнял и поставил на ноги небольшого, но тяжёлого волшебника.

- А ну, не трогайте его! - Малышка попыталась оттолкнуть Феникса. - Вы все не смеете его обижать! Потому что я его люблю!

- Я его не обижу, - попытался уверить девочку маршал, но она только больше насупилась.

- Тихо, котёнок... - Ален погладил прижавшуюся к нему сестрёнку по головке. - Уже всё хорошо. Сейчас домой тебя отведу.

Командора шатало, в глазах то и дело темнело. Едва сумев дойти до скамьи, он тяжело рухнул на неё и огляделся, когда сознание немного прояснилось. Два офицера приводили в чувство лежащих без сознания изрядно избитых братьев-магов, Ивана и Григория.

- Это... я их так? - тихо спросил Ален.

- Не бери в голову, сынок, - не глядя на парня, сказал Феникс. - Ты всё сделал наилучшим образом.

В глазах Яночки был страх за Алена, и девочка недоверчиво косилась на маршала. Она опять погладила брата по щеке. Прикрыв глаза, он шепнул:

- Люблю детей. Своих у меня нет и не будет. Поэтому я люблю чужих.

Маршал одарил его удивлённым взглядом. С каждым разом он всё больше убеждался, что совсем не знает этого мальчишку.

Домой Пламенный явился за полночь. Мать не спала, ожидая своё блудное чадо. Маг бросил в сторону матери хмурый взгляд и, ни слова не сказав, прошёл на кухню. Отыскав там молоко, он так же молча налил два стакана, один отнёс матери, другой взял себе.

- Пей и иди спать, - спокойным голосом сказал он. Сделав пару глотков, добавил несколько другим тоном: - И больше так не делай.

В ответ Карина разрыдалась. Ален тяжело вздохнул и обнял мать, утешая.

Глава 5. Звери у порога

Несколько дней маг пытался восстановить форму, но память причиняла больше боли, чем рана, не позволяя в полной мере пользоваться силой. И всё-таки он был сильнее любого человека. Рана, хоть и с трудом, но заживала. В нормальном состоянии Ален мог бы полностью зарастить её в считанные часы, убив несколько человек и взяв их жизни.

Все эти дни Василиса старалась быть рядом с ним. Карина тревожилась, глядя на эти странные отношения, ведь девушка не знала тайны Алена. А точнее, одной из его страшных тайн. Яков, хоть и не показывал, но тревожился гораздо больше Карины, так близко к сердцу принимая проблемы парня, что казалось, он его отец, а не отчим. А Василиса боялась за волшебника и плакала по ночам.

На третий день ребята под предводительством Росомахи ввалились в дом мага и, не слушая протестов, забрали его с собой на рыбалку. Растерянный Ален даже не очень сопротивлялся. Василису, как та ни рвалась с ними, не взяли. Девушка топала ногами и в ярости обещала Росомахе, что тот пожалеет о своём бессердечном поступке. Парень только усмехался.

Чистая речная вода журчала и сверкала в отблесках ясного солнца. Сети парни поставили ещё с раннего утра, так что рыбалка была лишь прикрытием накрытой поляны. Легкая закуска из фруктов, сыра и чёрного хлеба стояла в окружении немалого количества бутылок самогона и крепкого вина.

Ален уставился на поляну, потом на друга.

- Это что, всё придётся выпить? - с оттенком ужаса в голосе спросил он.

Рома от души расхохотался. Как оказалось, ребята собирались остаться здесь на ночь, поэтому сейчас шла лишь подготовка: разбивали лагерь, копали яму для костра, растягивали парусину для палаток, рубили дрова. Росомаха запретил Алену ходить за дровами, греша на его незажившие раны. Маг нахмурился, но противиться не стал. Дабы не чувствовать себя обузой, он носился по лагерю и то помогал укрепить штыри в слишком мягкой почве, то заговаривал палатку на случай дождя, чтобы та не протекала, и избавлял на ночь от кровососов. Казалось бы, мелочи, но они здорово поднимали настроение дубравским парням.

Лагерь закончили только к вечеру. Усталые, но довольные расселись вокруг весело потрескивающего костра и с радостью принялись за распитие спиртных напитков. Даже маг, поддавшись общему настроению, пил со всеми и хохотал над шутками Лисёнка Лёни, местного остряка, самого младшего среди парней. Лисёнку ещё не минуло пятнадцати.

Когда стало достаточно "жарко", по не очень умелым рукам пошла старенькая лира. Пели, в основном, о девушках да о подвигах. Ален хмурился, потом, не выдержав, отобрал измученную лиру у рыжего Данилы, с яростью проклиная отсутствие у того слуха. Раздались возмущённые вопли протеста. Красочно выругавшись на орочьем, маг положил старенькую лиру к себе на колени и с неожиданной нежностью погладил измученные струны и ободранные бока инструмента.

- Бедная, - прошептал он, - маленькая. Как же над тобой эти оболтусы издеваются. Души твоей не видят. Не бойся меня, милая, прекрасная...