Белое пламя

— Я брежу! — прошептал мальчишка, вглядываясь огромными глазами в нависшие над ним глыбы, откуда раздался голос лорда. — Камни говорят со мной. Я схожу с ума…

— Еще не сошел, не волнуйся. Когда сойдешь — не заметишь. А пока ты вполне здраво пытаешься анализировать свое состояние. Похвально, но надо выбираться. Я не галлюцинация. Когда я проявлюсь, здесь станет тесновато. Придется потерпеть.

— А пить у тебя найдется, хозяин? — Мальчишка облизнул пересохшие губы.

Наэриль призвал еще пятерых духов, передал одному флягу с водой.

С точки зрения парня, фляга материализовалась в воздухе перед его губами. Ильде жадно припал к ней и пил, захлебываясь, пока не опустошил. Струйки жидкости прочерчивали дорожки по грязному подбородку. В зелье синтов, заготовленном специально для таких пострадавших, содержались и укрепляющие, и наркотические вещества. Мальчишка «поплыл»: боль, плескавшаяся в глазах, отступила.

Когда Наэриль уже приготовил пилу и мысленными приказами расставил духов вокруг спасаемого, Ильде вдруг заявил:

— Лучше убейте меня, фьерр, но руку не режьте. Мне без нее никак. Жизнь будет хуже смерти.

Эту просьбу лорд, хорошо знавший обычаи подземного народа, понимал: лишенный рода и безрукий калека для них — меньше, чем никто. Пария лишится даже низшего у синтов статуса жреца, и в лучшем случае его сделают кастратом и прислугой у жриц, а в худшем — кормильцем змей.

— Ты давно жгут наложил, Ильде?

— Три яруса назад, мой лорд.

Полтора часа. Наэриль решил поверить. Чувство времени у синтов врожденное. Этот черноволосый парень мог его и унаследовать от матери.

«Ты слишком долго находишься на тропе, потомок, — встрял Баэр. — Мне напомнить, чем это грозит? Тем, что одним беловолосым дураком в горах станет меньше, а наш древнейший род иссякнет. Думаешь, твои враги достойны такой радости?»

«И кто об этом будет плакать, кроме духов?» — усмехнулся Наэриль.

«Не узнаю тебя, мой самый странный из потомков. Неужели ты оставишь неотомщенной даже смерть матери, не говорю уж о прочем?»

«Саэтхиль — только мое дело! Не рода!»

«Послушай старого и мудрого предка, Риль. — Баэр, не обращая внимания на гнев лорда, обратился к нему по детскому прозвищу, как к несмышленому младенцу. — На то, чтобы пилить кость, времени уже нет. У тебя два мгновения на действия. В первое мы распылим те две глыбы, что заклинили руку мальчишки, во второе — ты должен быть уже далеко отсюда. Вместе с этим бедолагой, если все еще хочешь его спасти».

«Я готов. Возвращаться будем в замок».

«Э-э… ты не забыл о вейриэнах?»

Сорвавшееся проклятие слилось с грохотом содрогнувшегося плотного мира, и Наэриль едва успел вырвать юного жреца из-под каменного крошева.

В следующий миг лорд, кашляя кровью — он успел все-таки хватануть острой режущей пыли, — вывалился из пустоты в замковую комнату для прислуги.

Вышколенные служанки, предупрежденные духами, приняли бессознательное тело мальчишки. Замковый знахарь тут же занялся его распухшей и почерневшей рукой, остальные захлопотали вокруг израненного господина, но Наэриль отмахнулся и, пошатываясь от усталости, отправился в спальню переодеться.

Шел он кружной дорогой, захватив самые закоулки: проверял, как устроены спасенные и оставшиеся без крыши дальеги, всем ли наложены перевязки и шины, все ли накормлены. По пути он стащил с себя липнувшую к телу изодранную и перепачканную своей и чужой кровью рубаху, и встречные слуги шарахались, отводя округлившиеся в ужасе глаза от рассеченного лица и торса господина, а женщины украдкой любовались его стройным мускулистым телом и вздыхали.

Если бы кто-то из суетившихся в коридорах и залах людей обладал способностью лордов-риэнов видеть духов, то зрелище ужаснуло бы их куда больше: вокруг Наэриля сплошным коконом вились невидимые дэриэны, жадно прикасаясь к его ранам и слизывая капли крови. Они кормились жизненной силой потомка и одновременно исцеляли: раны и порезы затягивались на глазах, подсохшие кровяные разводы исчезали.

Когда лорд добрался, наконец, до дверей спальни, его кожа сияла чистотой, как свежевыпавший снег, и была так же холодна от потусторонних прикосновений.

— Вода для омовения подготовлена, мой господин, — склонилась пред ним ключница, служившая еще его отцу. — Кого прикажете позвать?

— Никого, Дасса. Сделай все сама.

— Мои руки уже не так нежны и ловки, мой лорд.

— Твои руки всегда останутся для меня самыми лучшими в мире, кормилица.

— Льстец? — Женщина расцвела улыбкой и, привстав на цыпочки, легонько погладила всклокоченные и потерявшие блеск волосы своего любимца.

Ей было уже полсотни лет, но стараниями мага морщины еще не испортили ее доброго, но не слишком красивого лица с широкими скулами и крупным носом. Только тонкие «гусиные лапки» в уголках ее веселых карих глаз он не смог побороть.

«Баэр, можешь остаться со мной, — дозволил Наэриль, сразу пройдя в купальню и стягивая сапоги и штаны. — В замок никого не впускать. Вейриэны, если хотят, пусть берут крепость штурмом или ждут, когда я изволю принять их переговорщика. И скажи мне, сволочь древняя, почему я не помню вчерашний вечер?»