Белое пламя дракона

Техноголем лишился обеих рук и заметно хромал, малый глиняный голем не вернулся, от большого глиняного осталось чуть больше половины, но шем не пострадал, так что он шел рядом со скрежещущим и надсадно гудящим механическим гигантом. Часть рядовых големов также не вернулась, нежити не осталось вовсе, многие маги пострадали, тот же Кагерант Копыто изрядно поджарился, но выглядел довольным, невзирая на ожоги и дымящиеся остатки мантии. Логейн Рыцарь, знаменитый своими раритетными магическими доспехами, выглядел плачевно – пожалуй, только эти гроганские латы и спасли ему жизнь. Алмейз Вихрь полз как черепаха, Гломп Тролль, способный вырастить себе руку за два часа, весь покрылся язвами, не в силах их излечить, Лашмодий Мучитель выглядел так, словно испытал собственное коронное заклинание на себе, правая рука Саторина Холода висела плетью, с нее падали капли замороженной крови и звонко ударялись о пол. Несколько десятков титулованных магов словно были пережеваны и выплюнуты, но они выжили и вернулись с победой.

Подраненный глиняный голем нес в единственной руке кусок плоти – тело человека, заметно изъеденное скверной. Пекло превратило его в гротескного горбуна с мощными длинными руками, темно-желтой кожей и головой, увенчанной асимметричными золотыми рогами. Половина лица частично сохранила человеческие черты, вторая стала безобразной гримасой боли и страха.

– Слушайте все! – провозгласил со своего шагающего трона Бородо. – В этого несчастного вселилась сущность никак не ниже фельзафа́ра, а может, даже и гулато́р[16]! Но нам удалось сломать ее волю и сбросить демона обратно в Пекло! Тело будет предано Церкви как доказательство нашей победы и для надлежащего уничтожения! – Слова всегда спокойного и миролюбивого Бородо Глиняные Ноги звучали необычайно властно, жестко, непреклонно. Они падали в умы волшебников железными слитками, создавая болезненное эхо. – Имя сего мага будет навеки вычеркнуто из анналов Академии, он никогда не рождался и никогда не появлялся на нашем пороге! Его нет – и не было!

Когда тело оскверненного несли мимо, Тобиус с трудом, но узнал существо, бывшее когда-то человеком:

– Резорцо… он хотел стать целителем.

– А вместо этого стал малефикарумом и попытался убить нас всех, – с мрачной злобой подытожил Алестан.

Спускаясь вниз в гробовом молчании, маги встретили группу, идущую наверх. Девять управителей Академии во главе с Гаспардой Огненным Облаком и еще трое архимагов: Эльрецкет Айсберг, Сабу Фазан и Шивариус Многогранник.

– Ваш приказ исполнен, ваше могущество.

По жесту Бородо Таптур Невидимый Кулак заставил тело Резорцо подплыть к негласному верховному магу Ривена. Великий пиромант внимательно всмотрелся в исковерканное лицо покойного и, не сказав ни слова, направился обратно, вниз по лестнице.

Тело было выдано представителям Инвестигации незамедлительно. Верховный маг сам вынес его и отдал преподобному отцу Хорлоту, священнику и полковнику войск Церковного Караула. Хорлот и двое дюжих монахов-иоаннитов, вооруженных молотами, зачитали перед архимагом одну из самых надежных молитв, убедились, что Гаспарда и сам не одержим, лишь после чего солдаты начали снимать оцепление. Две тысячи пехотинцев и конных драгун, усиленных боевыми монахами и артиллерией, строем отправлялись обратно в кельи-казармы монастыря святого Тильма.

Академия предложила всем магам, явившимся на Зов, провести ночь в ее стенах, где набор силы происходил в разы быстрее. Сильные волшебники отказались, им такое было ни к чему, а вот молодежь вроде Тобиуса осталась.

– В этой комнате я жил, когда мне было четырнадцать.

Волшебник обошел небольшую, но уютную комнату, оглядывая книжные шкафы. Набор литературы не изменился, большинство этих корешков он прекрасно помнил.

– На этой кровати я спал с десяти до пятнадцати лет.

– А на этой кто спал? – спросила Эмма.

– Его звали Малкарус. Сначала мы не поладили, долго изводили друг друга, но к концу совместного проживания… не знаю, бывают ли у магов друзья. Угораздило же меня попасть в одну комнату с некромантом. Однажды я проснулся посреди ночи, а он стоит надо мной, потрясая погремушкой из куриных костей, а глаза белые-белые, вместо зрачков зеленые искры, сам как мертвец.

– И что он делал?

– Не знаю. Я заехал ему в челюсть, а потом мы полчаса дрались, выбивая друг из друга дурь. Позже он сказал, что пытался просмотреть мою ауру. У молодых некромантов с этим туго, раздражающий свет жизни ослепляет их зрение, не давая рассмотреть объект. Хм… в конце концов мы сдружились, так как были отщепенцами и у нас часто совпадали занятия. Мы сидели рядом на курсах зельеварения и артефакторики. Малкарус мастерил неплохие обереги и даже пытался делать боевые артефакты на свой, некромантский лад.

Тобиус взял с полки книгу, пролистнул, поставил обратно и уселся на свою старую кровать. Эмма прошествовала к нему грациозной кошачьей походкой. Ее пальцы зарылись в шевелюру мага, и стальная дева прижала его лицо к своему животу.

– Не нависай! – глухо потребовал серый и отстранил спутницу. – И не души меня!