Белое проклятие (сборник)

– Честно говоря, совсем не вдруг, я с самою начала о нем думал, – признался Гаранин. – Просто ждал, что найдется кто-то более знакомый и проверенный в деле. А теперь вижу, что вряд ли найдется. Покровский и Уткин сразу же после дрейфа на новую зимовку не пойдут, они не такие ослы, как мы с тобой, да и жены их не пустят. Тимофеев только неделю назад прилетел на нашу Льдину, забирать его оттуда – рука не поднимется. Пичугин, Сагайдак отпадают, фамилии остальных, кто в списках, мне вовсе не знакомы. А про Филатова действительно разное говорят. Но обрати внимание: или очень хвалят, или от души ругают.

– Чего же здесь хорошего?

– В таких случаях я люблю разбираться: кто хвалит, а кто ругает.

– Ну и разобрался?

– Да. Его любит Бармин и терпеть не может Макухин.

– Это уже кое-что… А от себя что можешь сказать?

– Они, как ты знаешь, дрейфовали вместе, мы же их меняли… – задумчиво продолжал Гаранин. – Тебе-то было некогда, ты принимал у Макухина станцию, а я две недели жил в одном домике с Филатовым. И он мне понравился.

– Чем?

– Он бывал вспыльчив и груб…

– Начало многообещающее, – усмехнулся Семенов.

– С Макухиным, – Гаранин пропустил реплику мимо ушей, – и с его свитой. Своенравен, упрям, дерзок на язык…

– Тоже неплохой набор.

– По молодости – ему двадцать три года. И при всем этом абсолютно, предельно честен. Ни грамма фальши.

– А работник?

– Вспомни, какую дизельную получил от него твой любимый Дугин.

– Неплохую, – кивнул Семенов. – Действительно ругал его Макухин. Да еще как!.. Ты ручаешься за Филатова?

– Пожалуй, да.

– Тогда зови, будем знакомиться. Только, чур, Андрей: как заявится – уйди, не дави на меня, не на рыбалку напарника подбираем.

Филатов и Бармин

Семенов с любопытством смотрел на Филатова. Сложения парень мощного, а совсем юный, даже бриться безопаской как следует не научился, – свежий и довольно глубокий порез на подбородке. Черноволосый и глаза черные, острые, такие из ласковых легко могут стать недобрыми, – выразительные глаза. На стуле сидит, как на лошади, каждый мускул нетерпеливо подрагивает. Взрывной паренек, подумал Семенов, с мгновенной реакцией.

– Это у вас так положено – изучать человека? – вдруг пробурчал Филатов.

– Извините, я просто задумался.

– Чего передо мной извиняться, я не девочка. Я к тому, что молчим, как на собрании.

– Вопрос поставлен правильно. – Семенов улыбнулся. – Как ваше отчество?

– Отчество? – удивился Филатов. – Вы человек немолодой, вас можно и по отчеству, а меня зачем? Веня – и все дела.

Семенову стало весело.

– Ты, Веня, прав, я человек в годах. Тридцать восьмой пошел.

– Вот видите. – Филатов сочувственно кивнул. – А с виду вы еще ничего себе.

– Спасибо. – Семенов отвернулся, чтобы скрыть улыбку. – Значит, собрался на Новолазаревскую?

– Если возьмут, – настороженно ответил Филатов.

– А на Восток не хотел бы?

– Ну вот, – оживился Филатов. – А то вокруг да около… Конечно!

– А хорошо себе представляешь, что это такое – Восток?

– Саша Бармин, доктор наш, весь дрейф рассказывал, до смерти пугал: холод собачий, дышать нечем и прочее. Вот кого бы вам пригласить – Бармина!

– Рекомендуешь?

– Хитрите, Сергей Николаич, вы же его лучше меня знаете.

– Дружил с ним?

– В общем, да. С удовольствием, как говорят, общался.

– А ведь он тоже не очень молод, тридцать один год.

– Ну, это еще терпимо.

Семенов снова отвернулся. Парень, кажется, забавный.

– А за что Макухин тебя невзлюбил?

Филатов нахмурился.

– Ага, значит, и вам накапал… Тогда давайте напрямоту. Андрей Иваныч рекомендовал вам меня как классного дизелиста?

Семенов кивнул.

– А он не говорил, что я для начальства человек неудобный?

– Почему?

– Спорить люблю, личные мнения при себе держать не умею. Охотно ими делюсь.

– С начальством?

– Бывает, и с ним, – с тем же вызовом продолжал Филатов. – Если имеете в виду лично товарища Макухина. Он всех, кто пониже рангом, винтиками считает. На этой почве и расходились. Работу делал, как положено, а наступать на себя не давал, мозоли от этого бывают.

Семенов прошелся по номеру. Парень – что порох, далеко не лучшее качество для трудной зимовки. Явно любит собой покрасоваться, да и самоуверенности ему не занимать, хотя били его, наверное, часто, у таких жизнь редко течет гладко, слишком ершистый… Рубит с плеча от простоты? Вряд ли, на простака Филатов не очень-то похож… Прямота, честность? Возможно. Качества превосходные, однако бывает, что такие правдолюбцы начинают «качать права» в самой неподходящей ситуации, когда единственную правду знает только начальник. И тогда прямота, честность и жажда справедливости – жаль, тебя нет рядом, Андрей, могли бы поспорить – выливаются в губительную для коллектива склоку… Не из таких ли правдолюбцев Филатов?