Белое Рождество. Книга 1

Эл Келлер, главнокомандующий Американского легиона, обратился к толпе, длинной колонной вытянувшейся вдоль Конститьюшн-авеню.

– Сегодня мы открываем памятник поколению американцев, сражавшихся в страшной битве... – заговорил он звенящим голосом.

Эббра не смотрела на Келлера. Ее взгляд был прикован к плитам мемориала. Имена были высечены на нем в хронологическом порядке; первым значился майор Дэел Р. Биз, убитый 8 июля 1959 года, последним – старший лейтенант военно-воздушных сил Ричард Уэйн Гир, погибший 15 мая 1975 года. Как много имен, как много разбитых сердец...

В толпе тут и там виднелись женщины, большинству из которых, как и Эббре, было под сорок; они привели сюда своих детей-подростков. Были женщины и старшего возраста. Они пришли вместе с мужьями. Их лица были изборождены морщинами страдания и горя утраты. Скорбно поджав губы, они рассматривали огромные гранитные плиты, на которых были запечатлены имена их сыновей.

Глядя на женщин, Эббра чувствовала, как сжимается горло. Она вспоминала другие марши, проходившие в Вашингтоне, демонстрации и выступления против гибели людей, которые отныне стали бессмертными.

Гленн PeumummoH, Ричард Сэлмон, Роберт Дж. Дрэпп.

Эббра вспоминала, как перед демонстрантами закрывались двери департамента юстиции, как полиция разгоняла толпу струями воды из брандспойтов и слезоточивым газом, вспоминала раненых, беспомощно лежавших на площади, вспоминала, как люди декламировали и пели народные песни.

Джералд Аадленд, Грег Реска, Перри Митчелл.

Участникам парада было зачитано письмо министра обороны Каспара Уайнбергера; спела Уэйн Ньютон; выступил генерал Уэстморленд. Мороз начал обжигать щеки, и Эббра почувствовала, как вздрагивает Серена.

– Мы собрались здесь, чтобы вспомнить о тяготах, выпавших на долю солдат, сражавшихся в Юго-Восточной Азии, чтобы отдать должное их стойкости...

Эббра взяла за руки Серену и Габриэль, не в силах сдерживать переполнявшие ее чувства.

– Нам пришлось нелегко, но мы выстояли! – страстно воскликнула она, гневно сверкнув глазами. Внезапно у нее возникло ощущение, будто, наконец, завершилось долгое мучительное путешествие. – Мы сделали даже больше! Мы выжили, черт побери! Мы выжили!

Глава 1

– Но, мама, ведь это будет вполне приличная вечеринка! – протестующе воскликнула Эббра Дейл. Презрение, которое мать питала к ее друзьям, немало забавляло, но и сердило девушку. – Почти все, кто туда приедет, учатся в Стэнфорде, а...

– А остальные? – холодным тоном осведомилась мать, вынимая массивное столовое серебро из отделанного бархатом ящика красного дерева. – А как же те гости, что не являются студентами твоего университета? И будет ли там тот ужасный юнец, по которому ты сохнешь?

Эббра отбросила с лица прядь шелковистых волос.

– Нет, – ответила она. На ее лицо набежала тень, глаза чуть помрачнели. – Нет, – он не приедет.

Выбрав нужные приборы, мать отложила их в сторону и закрыла коробку.

– Откуда такая уверенность? Ведь битники не нуждаются в приглашениях, не так ли? Они попросту являются на вечеринку и начинают валять дурака.

– Джерри сейчас в Нью-Йорке, – коротко объяснила Эббра, сдерживая нетерпение. – Одна тамошняя авангардистская газета решила напечатать его стихи, и...

Мать фыркнула, на мгновение забыв о благородных манерах.

– Стихи! Все, что пишет этот молодой человек, – сущий вздор! Просто не представляю, что могла найти в таком отталкивающем типе девушка твоего происхождения. И не понимаю, зачем эти подонки наводняют Сан-Франциско, словно стаи обезумевших леммингов. Почему бы им не сидеть дома?

Не дожидаясь ответа на свой вопрос, мать перенесла вилки и ложки на длинный обеденный стол и принялась разглаживать воображаемые складки на скатерти ручной выделки, каждым своим движением выражая неудовольствие и презрение.

– Кто приедет на обед? – спросила Эббра, решив, что настала пора отвлечь мать от мыслей о Джерри. И как можно быстрее.

– Из Нью-Йорка прилетел Том Эллис с сыном. И еще Паркеры.

Эббра попыталась сделать заинтересованный вид, но это было нелегко. Том Эллис, старинный друг семьи, был офицером, послужной список которого охватывал не только Вторую мировую войну, но также и корейский конфликт. Насколько могла припомнить Эббра, все его разговоры крутились вокруг армейских тем.

– Который из сыновей? – спросила она, набрав полные пригоршни серебра и раскладывая его по столу.

– Старший, конечно! – ответила мать таким голосом, словно говорила о чем-то само собой разумеющемся. – Уж не думаешь ли ты, что я пригласила бы к обеду футболиста? Паркеры решили бы, что я сошла с ума.

Сэм Паркер, как и отец Эббры, был знаменитым неврологом.

– А что, профессия старшего кажется тебе более приемлемой? – спросила Эббра, подтрунивая над снобизмом матери и чувствуя, как к ней возвращается хорошее расположение духа.