Белое снадобье

— Эй, Арти, — лениво крикнул из окна алкоголик Мурарка, — ты что, в циркачи записался? Может, поучить тебя?

— Сам научусь, — буркнул Арт, снова хватаясь за перекладину. Ладони у него саднили, болели плечи, и он снова не смог согнуть руки. Он попробовал еще раз, и на этот раз ему показалось, что чуть-чуть он все-таки подтянулся.

В этот день он подходил к трубе раз двадцать. Под оранжевой ржавчиной на ладонях начали набухать болезненные пухлые мешочки. Теперь держаться за перекладину было мучительно больно, но Арт слышал напряженное, восхищенное, увлеченное и сладостное сопение и еще сильнее сжимал ладони.

Через неделю ему удалось коснуться трубы подбородком. Последние дюймы тело его дрожало и вибрировало, мучительно хотелось разжать ладони и мягко спрыгнуть на асфальт, но он пересилил себя и коснулся подбородком ржавой трубы. В двух местах, там, где он хватался за трубу, ржавчина с нее уже сошла. Он коснулся подбородком трубы и ощутил запах ржавого металла. Это был сладостный запах. Он постоял несколько минут, ожидая, пока успокоится дыхание. Посмотрел на два темных пояска на трубе, на свои руки, улыбнулся. Труба уже больше не была врагом. Она стала сообщником, другом, она была теперь заодно с ним.

— Ну, еще разок, — сказал он себе и снова ухватился за перекладину. На этот раз он подтянулся только наполовину — больше не мог, сколько ни тужился. Наконец он признал себя побежденным и разжал руки. Что ж, все равно он уже касался ноздреватого чугуна подбородком и знал, что может сделать это еще раз. И не раз. Много раз.

Через месяц он уже подтягивался десять раз. Бицепсы его и трицепсы начали наливаться, и каждый вечер, перед тем как заснуть, он напрягал их под одеялом, ощупывал, жал. Он не думал о красоте своего тела или о восхищенных взглядах девчонок. Он думал только о веснушчатом лице Джонни Хьюмса и снова и снова ощущал спиной твердое равнодушие асфальта, который не хотел прятать его, не хотел помочь, когда Джонни распинал его под напряженное, восхищенное, увлеченное и сладостное сопение зрителей.

Когда алкоголик Мурарка как-то снова стоял у окна и увидел, как Арт подтянулся на одной руке, он несколько раз хлопнул в ладоши и крикнул:

— Ну ты даешь! Только вчера висел как мешок, а сегодня… Ишь ты, артист!

Теперь можно было переходить ко второй части плана. Арти дождался, пока на улицу вышел рыжий Донован по прозвищу Крыса. Он был года на два старше Арта и сильнее его. Крыса шел, засунув руки в карманы брюк с видом человека занятого и озабоченного, но Арт знал, что он ничем не занят, а озабочен лишь тем же, что все — где бы подшибить монетку. Он бросил в этом году школу и слонялся без дела. Не мальчик и не взрослый.

— Привет, Крыса, — сказал Арт почтительно.

— Привет, — кивнул парень и достал из кармана мятую сигарету. — Оставить?

— Нет, что-то не хочется.

— Ну смотри, мне больше останется. А то я теперь с полсигареты уже не накуриваюсь. — Крыса сокрушенно сплюнул и гордо посмотрел на Арта.

— Послушай, — сказал Арт, — хочешь заработать двадцать центов?

— Ну?

— Только тебе придется за эти деньги побить меня.

— Как так? Шутишь, что ли? — Лицо Донована недоверчиво вытянулось и впрямь стало похоже на крысиную мордочку.

— Не шучу, ей-богу, — сказал Арт и показал монету.

— А зачем тебе? Ты спятил? — Крыса славился во дворе любознательностью.

— Нет, хочу потренироваться.

— А что, тебе желающих мало? У нас тут запросто набьют тебе морду. Бесплатно.

— Послушай, Крыса, — уже сердито сказал Арт, — ты хочешь заработать монету или проповеди читать?

— Я ничего, — смутился Донован. — Я пожалуйста. Только ведь я тебя изобью. Вот какой ты маленький. Может, сдерживаться?

— Не надо. Обожди, сейчас я принесу перчатки.

— Перчатки? Боксерские? Пра-авда? — Глаза у Донована округлились.

— Да нет, — пожал плечами Арт, — где я их возьму? Так, сам сделал из старых шапок и тряпья. Но все-таки, наверное, предохраняет.

К своему изумлению, Арт обнаружил, что драться с Крысой ему вовсе не трудно. Тот горячился, размахивал руками, а Арт сохранял спокойствие, не позволяя себе ни на мгновение расслабиться и увлечься боем. После ржавой трубы это было нетрудно. Не то, что подтянуться раз двадцать. Руки, освобожденные от уже ставшего привычным весом тела, казались Арту легкими и сильными.

Когда они оба запыхались, Донован сказал:

— А ты… это… шустрый. Пацан, а шустрый. Завтра еще будем?

— Давай, — сказал Арт, — но только бесплатно, а го У меня не банк…

Они тренировались каждый день. До изнеможения, до тех пор, пока пот не заливал им глаза. Крыса только мотал головой и приговаривал:

— Нет, ты только посмотри, что творится! Это ж надо… Начал с монеты, а теперь каждый день вожусь с тобой, как пацан. Почему это?

— Бокс — дело увлекательное. Все-таки интересно.

Они оба научились парировать удары, подставляя кулак к отклоняясь в сторону, научились наносить быстрые удары, вкладывая в них всю силу мускулов и тяжесть тела.

И вот, наконец, Арт медленно подходит на перемене к Джонни Хьюмсу. Не подобострастно улыбаясь, как полагается слабому, не бочком, а прямо, глядя в глаза.