Белое солнце дознавателей. Том 4

Молчал, и чуть не пропустил момент, когда нужно снимать – как только сверху заклубится пенка. И… выругался, когда обжег пальцы.

И вылил весь кофе. Потому что варить нужно думая о напитке, о том, что готовишь и какие мысли вкладываешь. А он – думал о девчонке Блау. Не о том, как сбивчиво и немногословно благодарил Бутч. За поддержку.

– Поддержку, – Шахрейн растер щеки и опустил руки на стол. Мысли, которые приходили в голову были совершенно безумными даже для него. «Затосковали по южным цветам вы, бросили службу, отшельник, скитались вдали… только уйдя из Столицы за тысячу ли, вдруг зарыдали по северным травам…» – повторил он про себя несколько раз.

Нужно будет спросить у дядей, кому они отдали дневники матери, и как посмели. Ведь где-то же девчонка прочитала и запомнила эти стихи?

Любимые стихи его матери.

Глава 18. Приказ

Зал на мужской половине был впечатляющим – в несколько раз больше нашей главной гостиной. Возможно, это было оправдано – если судить по числу Кораев… они собрали половину всех молодых мужчин подходящего возраста в одном месте, но… с праздничными алыми лентами, повязанными на лацкан традиционных кафтанов – только семеро. Женихи?

Алое платье – алые ленты – алые украшения. Более откровенно заявить о том, что будет происходить здесь сегодня вечером – нельзя.

Я перешагнула порог и, спустившись со ступенек, выпустила руку сира Зу. Седая голова склонилась в почтительном поклоне – дальше я пойду одна.

Зу перехватил меня в коридоре – на середине пути, отправил слуг назад взмахом руки, и начал инструктировать, понизив голос.

– Не спорьте с Главой, госпожа. Сегодня – ни по каким вопросам, – добавил он с нажимом. – Соглашайтесь. Иногда, когда утренние лучи позолотят край неба, то, что казалось мраком вечером – это всего лишь время перед рассветом…

– Самый темный час, – прошептала я в ответ, и легкая ткань кади шелохнулась от дыхания.

– И… благодарю, госпожа… засахаренные орехи – превосходны… редко кто вспоминает о вассалах…

Я опустила ресницы вниз – принимая и благодарность, и – совет, возможность проверить ценность которого мне представится в самое ближайшее время. Иногда нужно обращать внимание не на сказанные слова, а на те, что так и не прозвучали.

Зал делился на несколько частей – нижняя зона, где на импровизированной сцене извивались танцовщицы в легких шароварах – их ткань была такой прозрачной, что каждый изгиб смуглых тел, натертых маслами, переливался в отблесках светляков; альковы со шторами, расположенные равномерно по всему периметру, и – верхняя зона. Пять ступенек вверх, где, утопая в горе подушек, на мягких циновках в полном одиночестве восседал Глава рода Корай.

Низкий столик с закусками, пузатые бутылки, фрукты, и – кальян, украшенный золотым орнаментом, трубку от которого старик то и дело подносил к губам.

Темные прищуренные глаза, смуглая, задубевшая на ветру кожа, с резкими морщинами, волосы, распущенные по плечам – примесь соли с перцем, я затруднялась сразу определить возраст, но сир Джихангир вел дела ещё с моим дедом и уже тогда был Главой. Если так – старик очень хорошо сохранился.

Чем ближе мы подходили – евнухи вели меня медленно и почтительно – тем плотнее становилась неподвижная пелена дыма, повисшего воздухе. Как плотные облака из опиатов.

После традиционного, выполненного по всем правилам, приветствия, меня усадили, точно указав место – на предпоследней ступеньке в ногах Главы, на небольшую мягкую подушечку. Слуга активировал артефакт на столе – и отошел, почтительно склонившись.

Мы молчали. Я – вдыхала через раз, благодаря Великого за наличие кади, старик – внимательно изучал меня, хотя что можно увидеть, если я вся с ног до головы замотана в красное? Узкую полоску запястий? Пальцы? Брови? Выражение глаз?

– Маленькая северная птичка… – качнув головой, как будто принял решение, Джихангир выпустил ещё несколько колец плотного дыма – я задержала дыхание, пока они не рассеялись поверху. Заунывная музыка тоскливо и томно сопровождала вечер – звенели бубенцы на барабанах, притопывали ножки… навевая тоску, от которой перехватывало дыхание.

– Тебя не учили дома, птичка, – Джихангир не спрашивал – Джихангир утверждал.

Я ожидала, что мы сразу перейдем к цели сегодняшнего вечера, но старик начал издалека.

– Иначе ты звала бы иначе. Пустыня откликнулась на твой Зов, – он пошевелил пальцами, хлопнув по столу несколько раз, – но ты не понимаешь, что ты творишь. Кто такие «заклинатели» – птичка? Породнившиеся, как говорят у вас… мы говорим – одаренные?

Я несколько раз взмахнула ресницами – вопрос, ответ на который знает любой школьник Империи?

– Четыре рода и…

– Кто, – перебил он меня властно. – А не сколько.

– Кто? Я. Я – заклинатель.

Старик кивнул поощрительно.

– А кто есть ты?

– Вайю Юстиния Блау, дочь рода Блау…