Белое солнце пустыни

Отец Абдуллы, Исфандияр, дружил с отцом Саида, Искендером; встречаясь время от времени, мужчины проводили долгие часы, сражаясь в шахматы.

Когда Исфандияр умер, Искендер присутствовал на погребении своего друга и положил тому в могилу его любимые шахматы, вырезанные из кости.

— Теперь они мне ни к чему, — сказал тогда Искендер, опечаленный кончиной друга.

— А там они ему к чему? — недоумевал мулла, отпевающий покойника, и положил в могилу четки.

— Как? — удивился Искендер. — А разве «там» мало хороших шахматистов?.. Пусть с ними играет…

А через несколько дней, сильно тоскуя по своему умершему другу, Искендер достал деревянные старые, с обломанными фигурками, шахматы и, сев за столик, расставил их. Покрутив в кулаке пешки, он разыграл, какого цвета фигурами будет играть, и перевернул доску, поскольку ему достались черные. Он решил играть за себя и за своего умершего друга.

Только он занес руку над белыми фигурами, как перед ним на стуле, прозрачно колеблясь и переливаясь, возник дух или тень самого Исфандияра.

«Я сам пойду, — сказал Исфандияр. — И учти, ходов назад не брать!»

— Конечно, — обрадовался Искендер, хоть плохо, но все же как-то различая черты друга.

Они начали игру, склонившись над доской. «Боюсь я за сына, — пожаловался Исфандияр Искендеру, раздумывая над своим ходом. — Ох, боюсь…»

— А что случилось? — спросил Искендер, косясь на бледный силуэт призрака.

«Влюбился в русскую мой Абдулла… Даже гарем его не интересует, понимаешь?»

— Это плохо, — ответил Искендер, еще не ведая, что его сын Сайд подружится с русским и будет питать к тому самые теплые чувства.

«Несколько дней назад ночевал у нас… Стонал во сне… Называл имя: Сашенька…»

— Красивое имя, — сказал Искендер, но спохватился: — Я хотел сказать, плохо, что русская…

«Откуда ты знаешь? — взвился дух Исфандияра. — У тебя были русские женщины?»

— Нет, — признался Искендер. — Но счастливая любовь вообще бывает редко. — Он помолчал. — Ты знаешь, ты умней меня во всем, кроме шахмат… А как у вас там с этими делами? С любовью? — задал он свой главный вопрос, внимательно посмотрев на колеблющиеся очертания друга, сидящего напротив.

«Тут все по-другому, — односложно ответил Исфандияр. — Но если ты будешь подставлять мне ладью, я больше не приду с тобой играть», — и он щелчком сбил черную ладью с доски.

Сухов возился с мотором баркаса, вспоминая запах двигателя на буксире, где он когда-то помогал Прохору. Запах был тот же.

Позади раздался звук шагов. Сухов оглянулся и увидел маленькие ножки в шальварах, спускающиеся по трапу. Наконец показалась и вся фигура. Это была Гюльчатай.

— Тебе что? — спросил Сухов.

— Я пришел к тебе, господин.

— Гюльчатай! — укоризненно сказал Сухов.

— Ой, прости, господин!.. Я пришел к тебе, товарищ Сухов! — громко подчеркнула она последние два слова.

— Ну и зачем ты пришел?

— Я хочу для тебя работать.

Сухов улыбнулся.

— Ладно, — сказал он. — Держи. — Он подал Гюльчатай разводной ключ. — Будем чинить мотор.

— А что это «мотор»?

— Мотор… — Сухов почесал затылок. — Ну, как бы тебе объяснить? Мотор — это душа и сердце всякого движения машин… Понятно?

— Нет, — сказала Гюльчатай.

— Ладно, вот смотри: у тебя сердце работает — ты ходишь. У меня сердце работает — я хожу!.. У баркаса мотор работает — он тоже ходит… по морю.

Гюльчатай весело рассмеялась.

— Ты что заливаешься?

— Значит, мы будем чинить сердце?

— Точно. Держи вот так. — Сухов, взяв у нее разводной ключ, надел на ось. Сам стал снова разбирать мотор.

— Что это? — дотронулась пальчиком Гюльчатай до одной из частей.

— Клапан, — сказал Сухов.

— А это?

— Свеча.

— Клапан… Свеча… — повторила Гюльчатай. — Видишь, товарищ Сухов, сколько знаю. И еще гвозди, молоток…

Сухов откинулся, посмотрел на нее и вдруг сказал:

— А что? Выдам я тебя за Петруху! Законным браком, а?.. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Точно. Девка ты вроде деловая, он тоже парень не из осины.

— Но я твоя жена, товарищ Сухов, — возразила Гюльчатай. — Ты хочешь продать меня Петрухе?

— Я тебе дам продать! — рассердился Сухов. — Поженитесь и все, — он оглядел Гюльчатай. — Вот только одно… Была бы ты крещеная — тогда легче! Петруха мне говорил, что его родители очень религии привержены. Понимаешь?.. Оторвут ему голову из-за тебя.

— Ой, не надо голову! — испугалась Гюльчатай. — А что такое «крещеная»?

— Да вообще это просто: окунут тебя в церкви несколько раз в воду… слова скажут… и порядок — ты уже крещеная.

— У нас не надо в воду, — сказала Гюльчатай. — У нас только говорят… и тоже порядок, товарищ Сухов!

Он пожал плечами, улыбнулся.

— Ну что тебе сказать?.. У разных народов многое по-разному, но в общем-то это одно.

Гюльчатай задумалась.

— Слушай, ты теперь знаешь — молоток, принеси он на палубе валяется.

Гюльчатай ушла.

Сухов, посмотрев ей вслед, улыбнулся:

— А что?.. Хорошая парочка будет.

Собрав мотор, он вытер ветошью руки, пошлепал по кожуху двигателя.

Гюльчатай не возвращалась.

— Нашла? — крикнул Сухов. — Эй!

Девушка не ответила.

Он поднялся, вышел на палубу. Гюльчатай здесь не было.

— Гюльчатай, — позвал Сухов, — ты где?.. Гюльчатаа-ай!! — закричал он, испугавшись.