Белоэмигранты между звездой и свастикой. Судьбы белогвардейцев

Иных белых генералов доставляли в СССР уже в 1945 году и в зависимости от тяжести их «вины» перед советской властью, осуждали в соответствии с советским Уголовным Кодексом. Так молодого генерала Сергея Петровича Войцеховского, боевого товарища легендарного генерала Владимира Оскаровича Каппеля, органы советской госбезопасности доставили из Праги сразу после окончания Второй мировой войны и до 1951 года он провел в лагере под Тайшетом, где и окончил свои дни, сломавшись на непосильных работах. Командующего авиацией в Русской армии генерал-майора Вячеслава Матвеевича Ткачева, арестованного в югославском Нови Саде в конце 1944 года, СМЕРШ 3-го Украинского фронта также переправил его в СССР, где генерал Ткачев был осужден на 11 лет лагеря без последующего права проживать в больших городах. Вернулся из лагеря Ткачев уже после смерти Сталина и еще десять лет жил и работал в артели, состоящей из инвалидов- переплетчиков, даровавшим ветхим книгам новую жизнь. Параллельно с работой, Вячеслав Матвеевич писал книгу под названием «Русский сокол», посвященную своему другу капитану Петру Нестерову, известнейшему авиатору Великой войны, первым совершившим воздушный таран германского летчика барона Розенталя. Советский журнал «Кубань» опубликовал в 1962 году некоторые отрывки из его будущей книги. Параллельно Ткачев не оставлял работы над своими воспоминаниями, под рабочим названием «Крылья России». Они не увидели света ни при жизни их автора, ни в настоящее время, когда возможности для публикации воспоминаний переживают свой Ренессанс. Один из экземпляров этой рукописи хранится и по сей день в отделе Рукописей Российской государственной библиотеки. Генерал-майор Алексей Георгиевич Рубашкин, бывший командир 4-го Донского казачьего полка 2-й конной дивизии, схваченный органами СМЕРШ в сентябре 1944 года в Югославии, был осужден на пребывание лагерях в Иркутской области, куда немедленно был отправлен по этапу в 1945 году. По возвращению из дальних мест, был направлен на поселение в Красноярский край, с последующим запрещением селиться в крупных городах, так же, как и Ткачев. По мере распространения политической «оттепели» по СССР, Алексей Георгиевич вернулся к себе, на Дон, где и умер в казачьей столице — Новочеркасске 5 декабря 1966 года. И таких примеров не счесть. Эйфория восторга, захватившая почти всех, кто вернулся назад, продолжалась недолго. Люди быстро обратили внимание, что, отсутствуя, всего несколько лет на родине, они вернулись совершенно в иную страну, где не было места их прежнему укладу жизни, где перед многими из них были закрыты пути государственной службы, и им оставалось лишь прозябание на незначительных и мелких должностях в советских учреждениях. Случалось, что, и подобный исход дела не особенно тревожил вернувшихся людей, сравнивавших тяготы жизни на чужбине с относительно легкой и привычной жизнью на родных берегах. Но меняющаяся политическая конъюнктура, постоянный поиск врагов внутри страны, делал многих из бывших офицеров и солдат русской армии первыми мишенями для произвола органов ОГПУ и впоследствии НКВД. Их снова арестовывали, сопричисляли к неведомым им самим организациям, зачастую выдуманным самими следователями по принципу общности службы с другими такими же несчастными, и безжалостные политические жернова Страны советов перемалывали их судьбы в лагерную пыль. «В начале 1927 года в Ленинграде, в частности, была арестована группа бывших офицеров Л.-гв. Финляндского полка…».⁸¹. Участники группы получили различные сроки заключения, а некоторые были приговорены судом к высшей мере наказания. Подобным было «дело „московцев“» (бывших чинов Лейб-гвардии Московского полка) в Ленинграде в 1931 году, такими были многочисленные другие процессы и дела, тянувшиеся еще десятилетия после формального окончания Гражданской войны. Жертвами этих процессов стали и бывшие чины других Лейб-гвардейских полков Императорской армии, например Семеновского и Преображенского полков, проходивших в Ленинграде в 1931 году по делу «Весна». «Основная масса лиц, проходивших по этому делу, была осуждена в мае-июне 1931 года, но процессы продолжались до сентября»⁸² и, несмотря на то, «основным объектом дела „Весна“ был комсостав РККА, в ходе репрессий по нему было схвачено едва ли больше бывших офицеров… вообще никогда в Красной армии не служивших…».⁸³ И, если «часть комсостава РККА получала различные сроки заключения», то бывшие офицеры Императорской армии «подлежали почти исключительно расстрелу».⁸⁴ Помимо того «…в Ленинграде по данным дореволюционного издания „Весь Петербург“ и другим справочникам были поголовно арестованы все оставшиеся в городе офицеры частей, стоявших в свое время в городе и его окрестностях… В обязательном порядке расстреливались заподозренные в стремлении к объединению и сохранении реликвий полков — в частности офицеры Константиновского училища за товарищеский завтрак в 1923 году, директор и офицеры Александровского кадетского корпуса — за хранение знамени…».⁸⁵ Очередной жертвой стали генерал-майор Николай Алексеевич Кавтарадзе, состоявший на момент ареста в числе безработных города на Неве, и генерал-майор Евгений Михайлович Казакевич, подвергавшийся арестам на протяжении 1920-х годов, ненадолго вышедший из тюрьмы и работавший сторожем ленинградского Стройтреста, а затем расстрелянный НКВД в 1931 году. По этому же делу проходил и был приговорен к расстрелу и прапорщик Лейб-гвардии Преображенского полка Сергей Михайлович Леонтьев, работавший в Ленинграде в должности завхоза Дома Начсостава. Бывший прапорщик Лейб-гвардии Измайловского полка Владимир Сергеевич Леопорк, трудившийся на неприметной должности бухгалтера ленинградского «Красного Водника» также, был арестован по нашумевшему делу «Весна» и незамедлительно репрессирован. Большевики не пощадили и некогда приведенных бывшим Великим князем Кириллом Владимировичем к Смольному чинов Гвардейского Экипажа, оставшихся в СССР и пытавшихся верно служить новому режиму. В 1925 году в Ленинграде был расстрелян капитан 2-го ранга Михаил Михайлович Лялин. Днями позже расстреляли двух его однофамильцев, капитана бывшего Лейб-гвардии Семеновского полка Николая Михайловича Лялина и капитана семеновца Николая Константиновича Лялина. «Особенно тяжелым стало положение офицеров после 1934 года, когда тысячи бывших офицеров и их семей были высланы из крупных городов в отдаленные районы, где влачили нищенское существование, некоторые были разлучены с семьями…».⁸⁶ В 1937 в СССР был расстрелян еще один бывший семеновец — Михаил Тухачевский, ставший большевистским маршалом, но это — уже совсем другая история. Безрадостной оказалась судьба многих других бывших чинов «цветных частей» Добровольческой армии, оказавшихся в стране советов и пытавшихся наладить свою жизнь заново. Так Г.Д. Венус, бывший прапорщик-дроздовец, ставший известным, благодаря своей книжке «Зяблики в погонах», в которой некогда он живописал пером либерального демократа ужасы Гражданской войны во всей их неприглядности, в надежде на признательность советской власти, до самого конца жизни так и не смог «встать на ноги». В последние перед арестом годы в СССР Венус был вынужден работать бакенщиком на волжских просторах. Он проживал с семьей в советском захолустье. Взятый повторно в 1935 году органами НКВД по обвинению в участии в контрреволюционной организации, он был приговорен к расстрелу, которому не смогли помешать ни заступничество «советского» классика А.Н. Толстого перед власть имущими, ни очевидная несуразность обвинения. Не дождавшись помощи с воли, Георгий Венус, автор многочисленных житейских историй о времени, проведенном в течение 17 месяцев с дроздовцами, скончался в сызранской тюрьме НКВД от плеврита в 1939 году.