Белоэмигранты на военной службе в Китае

Во время этих боев 65-я дивизия, по данным начштаба группы Михайлова, «являлась скорее десантом при бронепоездах в силу своей малочисленности. 166-я бригада из русских имела около 300 штыков, а 176-я китайская бригада с русскими инструкторами не насчитывала и 700 штыков. Артиллерия, пулеметы и бомбометы дивизии за этот период не применялись (на бронепоездах есть свои), 2-й конный полк, ее главная сила (400 сабель и 6 пулеметов «Кольт»), был на всю кампанию выделен из ее состава и находился в непосредственном подчинении маршала Чжан Цзу Чана. Нечаев из-за ампутации ноги в эту кампанию не проявлял прежней активности и находится вместе с генералом Чеховым на одном из бронепоездов»[353].

Вскоре ситуация изменилась в худшую сторону. Чжан Цзучан предпринял неудачную попытку форсировать Янцзы и закрепиться на другом ее берегу. Высадившиеся северяне подверглись мощному контрудару и, неся тяжелые потери, особенно в материальной части, вынуждены были вернуться на свой берег. Русские наемники благополучно отошли, но оставили на другой стороне противнику много трофеев, в том числе часть артиллерии[354].

По русским данным, в разгроме северян огромную роль играли японцы: «Они усиленно разыгрывают китайскую смуту. Японские советники имеются и у северян, и у южан. Каждое ослушание японского советника приводит к катастрофе. Чжан Цзу Чану они не советовали переходить Янцзы, но он перешел – и в результате – разгром и обратный переход через реку»[355]. За март – май русские понесли большие потери. Отмечалось, что «Чжан Цзу Чан всегда провожает в последний путь павших на его службе русских. В последнее время ему приходится часто идти за погребальным лафетом»[356].

Видя большие потери и то, что китайцы на деле не проявляют желания драться против коммунистов, некоторые из русских наемников попытались изменить ситуацию. Так, Михайлов выдвинул перед японцами и китайцами идею, по которой Русская группа должна была стать на условия Чехословацкого корпуса в России, то есть неподчиненности китайской юрисдикции, но должна была получать китайские деньги либо перевестись на японскую службу. Эта идея не была поддержана японцами и другими иностранцами из дипкорпуса в Пекине, которые в свое время дали молчаливое согласие на участие русских в войне против Фына и Гоминьдана, угрожавших их интересам. Дело в том, что они не хотели видеть на китайской арене независимую русскую силу. Как известно, тот, кто платит, тот и заказывает музыку, а в случае с русскими иностранцам переход наемников из одного состояния в «цивилизованное» был неинтересен, да и в случае ухода русских из китайских войск их отношения с ними могли стать враждебными.

Гоминьдановцы продолжили нажим на северян, подтянув новые части. Михайлов 20 мая 1927 г. доносил: «Обстановка неблагоприятная. Палису, вероятно, завтра или послезавтра будет оставлен»[357]. Через полмесяца положение Северной коалиции стабилизировалось. Тихобразов 4 июня писал: «Положение на фронте у нас нельзя назвать тяжелым, так как боев нет. Выровняли фронт с Сун Чуан Фаном и мукденцами. Наши позиции – на границе Шандуня по линии станции Лин-Чен. Как дальше сложится обстановка, сказать трудно. В Шандун идут японские войска. Такое положение отразилось на долларе. Лаж на серебро доходит до 20 %»[358]. Высадившиеся под предлогом защиты своего имущества и граждан японцы на время предотвратили захват Шандуна[359].

Михайлов в мае также просил Тихобразова ускорить формирование 7-го Особого русско-китайского полка. Но это сделать не удалось из-за дезертирства китайцев – не хватало 20 процентов солдат. Например, в мае выяснилось, что из-за дезертирства рота пеших разведчиков исчезла[360]. На тот момент, на конец мая, в полку было только 120 русских и 344 китайца[361].

Китайцы часто были противниками «северян», и потому с 28 апреля их стали принимать лишь после проверки на «благонадежность»[362].

Некоторые китайцы служили в полку отлично. Так, младший унтер-офицер Чжан Сяфу получил благодарность за активную помощь унтер-офицеру того же полка Маньчжурову в предотвращении побега при конвоировании другого китайца[363]. Но бывали случаи предания суду других китайцев за совершенные преступления[364].

Оставшиеся солдаты были необученными из-за отсутствия оружия[365]. Тихобразов еще в начале апреля безрезультатно пытался получить от тупана маузеры и винтовки «Бергман», сетуя на то, что «мы – безоружны»[366].

Обучение затруднялось и тем, что этот полк отвлекали от несения военной службы и направляли на службу полицейскую, как это было в мае[367].

Опасаясь того, что из-за малочисленности частей их могут расформировать, русские офицеры скрывали это и держали при себе «мертвые души». Реально солдаты в части были, но во многих случаях они были негодны для боя, больны и т. п.[368]