Белоэмигранты на военной службе в Китае

27 октября. С 7 часов утра с юга за 10 ли слышна сильная ружейно-пулеметная стрельба. В бригаде чувствуется беспокойство, все суетятся и бегают. Пользуясь суматохой, я добываю еще пять кур, которых приказываю вестовым сварить «про запас». Часов в 11 с юга наблюдается бегство крестьян из соседних деревень. Посоветовал генералу выслать разъезды в ту сторону. Выслали по два человека в каждую деревню. Один из разъездов прибыл, потеряв одного человека. Он привел только лошадь без всадника. По словам оставшегося в живых, его напарник был убит в голову. Выясняем, что противник находится в 5 ли от нас, как на юге, так и на западе. В обед противник приблизился к нам, заняв ближайшие деревни, и обстреливает нас редким ружейным огнем. Подошла наша пехота. Срочно окапываемся полукругом с юга на запад. Окопчики занимают пешие эскадроны конного полка. Генерал поручает мне артиллерию, две 75-мм горные пушки Шнайдера. Выбрав позицию для стрельбы прямой наводкой на хуторе с юго-западной стороны деревни, начинаю обстрел трех ближайших деревень. Начало было неудачное: первые три гранаты упали в цепь нашего 3-го эскадрона, откуда в панике примчался конный ординарец. Потерь не было. Вскоре противник меня нащупал из трехдюймовки и прогнал. Я переехал с пушками на северо-западную окраину деревни и мог теперь только обстреливать две деревни. Я выпустил по ним 50 снарядов, там меня снова нащупали и прогнали ураганным орудийным огнем. Тогда я, въехав в деревню, веду стрельбу оттуда. Опять меня нащупали, и у самого орудия осколками гранаты был ранен в ногу мой переводчик, капитан Ли-Зо-Чжо. Прислуга от орудий в это время разбежалась, тогда я плеткой пригнал ее снова к орудиям, приказав офицеру батареи продолжать вести редкую стрельбу, а сам стал вытаскивать в тыл раненого переводчика. Снарядов тогда у нас оставалось 10–12 штук. Еле дотащил раненого до штаба, весь перепачкавшись в крови, и положил его там на койку. Ни врача, ни фельдшера, ни перевязочного материала в бригаде не оказалось. Доложил об этом начштаба. Он, как и все штабные, отнесся к этому совершенно равнодушно, сказав, что у меня есть трое вестовых, пусть они его и выносят. Сказал он это, не считаясь с тем, что вестовые еще с обеда отошли с обозом и вещами назад, ли за 10 от нас. Тогда я разыскал крестьянина и священника, нашел палку и веревку и на койке, как на носилках, отправил капитана Ли-Зо-Чжо в обоз. Священник было запротестовал, но, получив от меня несколько ударов плетью, смирился[413].

Раненого стало трясти от холода, и я дал ему свой суконный френч. Я вернулся в батарею. Она, расстреляв снаряды, отошла внутрь деревни. В этот момент меня вызвали к генералу для совместного с ним обхода передовой линии. Стало совсем темно. Противник обстреливает нас сильным ружейным огнем и изредка из бомбометов. Обойдя позицию, я указал места для секретов и дозоров в вероятных местах прорыва.

После этого я вернулся в штаб, куда приехал командующий 4-й армией Фан, которому я был представлен. По отъезду его я лег спать на одной койке с начштаба, так как он и Фан просили меня, чтобы я никуда не уходил. Часов в 12 ночи с нашей стороны началась отчаянная ружейная стрельба – противник редкой цепью повел наступление. Через час, выйдя на улицу, я увидел, что она запружена ушедшей из окопов нашей пехотой и кавалерией. Вскоре все это в панике хлынуло вон из деревни по направлению на восток. С трудом разыскал батарею и пошел с ней. Отступали до наступления рассвета[414].

28 октября. Отошли верст за 12 на восток, по пути смешавшись с кантонцами, которых утром переловили и прикончили. Утром кое-как привели себя в порядок, остановили убегающий обоз с тачками. Я наловил крестьян и, передав им носилки с Ли-Зо-Чжо, направил его к станции Яндзи-ган в 35 ли от нас. С ним в панике ушел мой вестовой, от которого еле-еле успел взять свои деньги, частью которых снабдил на дорогу Ли-Зо-Чжо. Часа в 4 решил возвратиться на старую позицию в деревне Ян-гу-ди. Я посоветовал выслать на юг сильные разъезды для освещения местности. Генерал для этого послал целиком конный полк. Когда тот скрылся, мы посадили пехоту в окопы, а я из орудий стал обстреливать впереди лежащую деревню, откуда отвечали редким ружейным и автоматным огнем.

В это время вдруг с юга на нас несется наш конный полк, смяв нас и через наши позиции проскочивший на следующую в тыл деревню. Все в панике бросились за конным полком, который никто не преследовал. Я носился верхом на осле и плетью останавливал бегущих, ругаясь в их адрес по-китайски, и говорил, что нет причины убегать, чем привел в восторг генерала. Кое-как с трудом мы остановили пехоту на полпути[415].