Белоэмигранты на военной службе в Китае

20 января 1925 г., Цинанфу. Сегодня Нечаев делал смотр полку. Сказал, что скоро выступаем на юг. Слава Богу! А то надоело тут стоять. Тоска зеленая, кроме как пить, ничего, кажется, и делать нечего. Утром – занятия, потом – обед. Ну, выпьешь, потом часа два спим, опять немного занятий в роте. Потом – ужин, снова выпьешь – и так все время.

Приезжает много новичков из Харбина. Среди них – подполковник Николай Николаевич Николаев. Толстый, врун, голос быстрый. В строй не хочет, желает в интенданты попасть.

25 января 1925 г., Цинанфу. На довольствие людей не могу пожаловаться, оно вполне приличное, одевают тоже неплохо. Нижние чины получают 12 долларов серебром в месяц на всем готовом. Правда, и тут кто-то наживается, т. к., например, полагается табак, который не всегда дают. Иной раз начинают задерживать и жалование, хотя наверху все получают вовремя. Нечаев сказал, чтобы о малейших упущениях в довольствии людей доносили непосредственно ему и что он сам сумеет потребовать то, что надо. Последние дни стало что-то холодно.

5 февраля 1925 г. Вооружение у нас вообще не особенно однообразное. Так, у нас есть две батареи наших трехдюймовок. Это – пушки, отобранные китайцами у нас в Маньчжурии, когда разоружали русскую охрану КВЖД. Наш полк почти весь имеет «трехлинейки», тогда как у команд бронепоездов и других частей – винтовки японские.

Говорят, выступаем дня через два. Развлечений тут никаких, кроме китайских харчевок, где, однако, имеется пиво, главным образом японское, разумеется, и наша водка. Непосредственно Цинанфу соединен железнодорожной линией с Циндао, который до войны был германским портом на тихоокеанском побережье. Оттуда немцы провели дорогу на Цинан, куда ввозили свои товары. Теперь вся дорога, фактически, в руках японцев.

7 февраля 1925 г., Цинанфу. Организуется личная охранная сотня Дубаня вроде конвоя, из русских. Командовать ею будет есаул Танаев, приехавший из Харбина. Он – хороший кавалерист и скакун-спортсмен. На скачках в Харбине он постоянно брал призы. Его произвели в майоры, и он уже приступил к формированию сотни. Живет он в штабе группы.

8 февраля 1925 г., Цинанфу. Наша группа все разрастается. Кроме нашей бригады формируется конный полк полковника Бартеньева, зятя генерала Андогского, конвой Дубаня, юнкерская школа, бронедивизион Кострова и дивизион артиллерии. В общем, всего в отряде, должно быть, наберется тысячи три человек. Конечно, уже начались интриги, вражда и неурядицы. Михайлов интригует против Нечаева, последний его не признает и имеет в противовес ему своего начштаба – Карлова. Выходит, значит, что во главе всей Русской группы – Меркулов, начштаба у которого – Михайлов, но генерал Нечаев самостоятельно командует отрядом в строевом отношении и имеет свой собственный штаб, а меркуловский штаб – как бы часть хозяйственная. Школа, в то же время, подчинена не Нечаеву, а Михайлову. В общем, рознь, и как нам полагается – грызня…

10 февраля, Цинанфу. Завтра выступаем. Задача – идти на город Таянфу, откуда надо выбить части У Пэйфу и затем продвигаться в южном направлении на Кайфын. Весь день прошел в осмотре людей, снаряжения и вооружения. Приходил генерал Нечаев, кое-кто ему жаловался, что нет новых винтовок и что старые сильно износились. Он на это ответил, что… винтовок много у противника и что от нас зависит, как их получить. Все люди – молодцы, сами хотят идти в поход, уж больно тут тоскливо и скверно, среди этой китайщины. В походе хоть какое ни есть, а будет развлечение.

12 февраля 1925 г. Запомнить названия китайских деревень невозможно, все какие-то Цинлу, Цзинь-фу, Эрда-фу и т. д. Кроме того, по существу, отдельных деревень нет, строго говоря, провинция – одна сплошная деревня. Я никогда не думал, что местность может быть так густо населена. На пространстве нашей четверти десятины стоит фанзешка, в которой живет семейство из десяти душ! Кого тут только нет! И бабушки, и дедушки, и ребятишки всех возрастов. Все спят на канах, там же чифанят, тут же умирают и родятся. И вот на этом кусочке все и работают. Да мало того – тут же еще несколько холмов – это могилы предков и умерших родственников. Их хоронят тут же, на своем участке поля. Китайские крестьяне – очень хорошие, смирные, страшно трудолюбивый народ. Работают они с утра до вечера и еле-еле добывают себе на пропитание. Густота населения такая, что все живое – съедено, нет даже никаких птиц. Тут только едва-едва можно прожить человеку и в малейший недород начинается страшнейший голод, и тогда китайцы мрут как мухи. Никакого скота дома у них нет – держать его негде, да и кормить нечем, разве только кое у кого есть ослы, у многих имеются черные худые китайские свиньи, необыкновенно лопоухие и с отвислыми, волочащимися по земле животами. Свиньи и собаки здесь необычайно худы – китайцы своих животных не кормят и они сами должны добывать себе пропитание.