Белоэмигранты на военной службе в Китае

Сам Гущин говорил о своей службе у Фына так: «Я понимаю и несу на себе гнет многих чудовищных измышлений по той причине, что я был у большевиков и служил китайским генералам, когда они шли с советчиками. Но все же не в заслугу себе и не ради вздорной похвальбы скажу, что ни один русский человек из подосланных ко мне шпионов и террористов не был мной уничтожен, и, учитывая то, что я сам находился всецело в руках ужасного ГПУ, считаю это чудом. Кроме того, с большим трудом, но все же я сумел уклониться на поле боя от встречи моего отряда с частями генерала Нечаева. Может, некоторые злорадно скажут: «струсил». Но я, при всем моем величайшем уважении и преклонении перед личной храбростью и доблестью высокоуважаемого Константина Петровича, знаю до самой подноготной его тактическое мышление, изучив его в деталях. А потому если бы я захотел с ним встретиться в бою, то я пошел бы в сражение с верой в мой успех. Причиной тому была не трусость, причина была та же, по которой я не мог принимать участия в деле Анненкова, и причина эта очень ясна: с оружием в руках идти против белых я не мог»[1056].

По данным Гущина, якобы Анненков и Денисов, еще до пересечения ими советской границы, при встрече с ним говорили, что приняли сторону Примакова и приехали инструкторами к Фыну, портрет которого с дарственной надписью хранился у семипалатинского атамана. При этом Гущин отмечает, что Денисов действительно некоторое время был военным инструктором при штабе Примакова[1057]. Но захваченные в 1927 г. документы в посольстве СССР в Пекине по-другому говорят о роли Гущина в деле Анненкова. По ним именно Гущин сыграл главную роль в том, чтобы они оказались во власти Фына, от которого потом они и попали в СССР[1058].

Впоследствии эмигранты, в том числе и донской атаман П. Н. Краснов, обвиняли Гущина в причастности к похищению Анненкова и Денисова[1059].

Видя, что отряд Гущина не только не оправдывает надежд по «разложению эмиграции», а разлагает своим поведением «революционные» войска и настраивает местных жителей против Фына, коммунисты попытались радикально оздоровить ситуацию. Гущина отстранили от командования и назначили на его место Иванова-Ринова, прислали в отряд «крепкого комиссара», выработали план «культурно-просветительской» работы среди чинов отряда, улучшили материальную часть, но это не имело результата[1060]. Китайское командование, видя полную непригодность отряда Гущина, отказалось платить ему жалованье. В этих условиях в Москве решили его расформировать: «Непродуманная работа по сформированию отряда для Нарармии из бывших белых привела к полной неудаче. В результате не только не была достигнута ставившаяся задача по разложению отряда Нечаева путем противопоставления ему названного формирования, но мы перед командованием 1 и 2 Нарармии продемонстрировали свою бездарность и выбросили на ветер несколько десятков тысяч рублей»[1061].

Они отметили даже, что путем создания отряда Гущина очистили белоэмиграцию от того, «что ей не очень нужно»[1062]. Поэтому Гущина вскоре отозвали «в распоряжение ГПУ». Людей его отряда приказали доставить в СССР «на свои средства», а у кого их не окажется, решили доставить «с расчетом минимальных затрат, не считаясь с удобствами». Причем в пункте 2 данного приказа было указано, что «явно преступные элементы подлежат ликвидации»[1063]. Эта ликвидация, по всей видимости, произошла частично уже в пути, и до СССР доехали немногие. Там ликвидировали самую крупную «дичь», например Иванова-Ринова.

Отряд Гущина ликвидировали поэтапно, так как Иванова-Ринова заменили корнетом Эйсмонтом, который стал командовать лишь эскадроном гущинцев. Комиссаром его был Галочкин. Но в это время Фына постигли неудачи и он оставил Пекин и отходил. Вскоре Фын появляется в Шанхае. Туда же уезжает Гущин, а его отряд распыляется. Эйсмонт и ряд других офицеров были расстреляны коммунистами. Солдаты Гущинского отряда частично разбежались, а частично были уведены коммунистами в Ургу.

В 1927 г. коммунисты потерпели в Китае жестокое поражение и временно ушли оттуда, Гущин и Петров, с которыми они работали в Китае, были переведены на секретную работу в Болгарию[1064].

Когда ситуация вновь стала благоприятной для работы Коминтерна, Гущин снова всплыл в Китае. В конце 1929 – начале 1930 г. он был отмечен в Шанхае, где вел работу по разложению белоэмиграции с американского крейсера «Питтсбург». Эта работа носила провокаторский характер и сводилась к обвинению им эмигрантов в сотрудничестве с ним же. Одним из тех, кто попал на его удочку, был Пурин с его планом «освобождения Камчатки»[1065].

Коммунисты из СССР в Монголии