БЕЛОГВАРДЕЙЦЫ НА БАЛКАНАХ

Действительно, на следующий день все три наших эшелона один за другим прибыли в этот захолустный городишко, стоявший на берегу реки Марицы. Все наши офицеры были уже здесь, за исключением трех старших: начальника училища генерала Казьмина94, командира дивизиона полковника Грибовского95 и инспектора классов полковника Безака, — их выслали в Югославию. Впрочем, последнему вскоре удалось оттуда возвратиться, и он вступил в должность начальника училища.

В Тырново-Сеймене на возвышенной окраине города (по существу, это были два слившиеся вместе села — Тырново и Сеймен; первое было покрупнее и обратилось в городской центр, а второе — в окраину, сохранившую вполне сельский облик) стояла казарма какого-то расформированного после войны пехотного батальона. По прибытии в Болгарию русских частей эта казарма была предоставлена Алексеев-скому Кубанскому военному училищу, которое незадолго до нашего приезда дало свой последний выпуск и занятия прекратило. За оставшимся здесь довольно многочисленным кадром училища и несколькими десятками молодых офицеров, которые работали в этом районе, сохранилась половина казармы, а во вторую ее половину водворили нас, сергиевцев.

Со своими новыми соседями, кубанцами, мы быстро познакомились, а позже и крепко сдружились. От них мы узнали, что гонения, обрушившиеся на русские воинские части, тут проявились в наиболее мягкой, вернее, даже в символической форме. В этом земледельческом и удаленном от крупных центров районе вся полнота власти фактически принадлежала полковнику Златеву, командиру шестого болгарского кавалерийского полка, который стоял в соседнем городке Харманли, в десяти километрах от нас. Златев окончил в России кадетский корпус, военное училище и Академию Генерального штаба, по духу это был вполне наш человек — русских он любил, а правительству Стамболийского ни в коей мере не сочувствовал. Поэтому, получив из Софии приказ разоружить кубанцев, он исполнил его в такой форме: отобранное оружие было сложено в каменный сарай, стоявший тут же, на казарменном дворе; Златев запер его на замок, от которого один ключ взял себе, а другой негласно вручил начальнику Кубанского училища, молодому и боевому генералу Лебедеву96. Для соблюдения внешних приличий в боковой комнатушке этого сарая был поселен болгарский стражник, якобы охранявший склад от каких-либо посягательств со стороны обитателей казармы. Разумеется, при таком положении вещей воспользоваться этим оружием, в случае надобности, можно было в любой момент, и кубанцы нас поспешили заверить, что его там с избытком хватит и на всех нас.

С полковником Златевым и с офицерами его полка, из которых добрая половина тоже получила образование в русских военно-учебных заведениях, кубанцы поддерживали дружескую связь, в которую вскоре после приезда включились и мы. Златев и некоторые его офицеры неизменно присутствовали на всех наших больших праздниках и в свою очередь, нередко приглашали к себе генерала Лебедева и Русских офицеров, принимая их с полным радушием. Юнкерам Кубанского училища Златев для сменной езды предоставлял своих полковых лошадей, а позже, когда мы, юнкера-сергиевцы, окончили курс стали устраиваться на заработки, несколько наших музыкантов были приняты вольнонаемными в духовой оркестр этого полка, причем все сразу же получали чин вахмистра (максимально для этой категории доступный) и приличное жалованье, живя на всем готовом.

В общем, под покровительством полковника Златева, о котором каждый из нас сохранил самую светлую память, все мы чувствовали себя как за каменной стеной и жили в Тырново-Сеймене совершенно нормальной военно-казарменной жизнью. И еще несколько лет, пока находились там, совершенно свободно разгуливали в офицерской форме, с погонами, ношение которых в других городах Болгарии было русским давно запрещено.

Трудовое крещение

Через три дня по приезде мы уже устроились на новоселье и приступили к продолжению занятий. Но наш вынужденный переезд и все связанные с ним непредвиденные события весьма ощутительно отразились на скромном бюджете училища, а на получение каких-либо дополнительных сумм из опустевшей армейской казны не было никакой надежды. Чтобы выправить положение, наше училищное начальство решило с 15 октября на полтора месяца сделать перерыв в занятиях и распустить юнкеров на заработки.