Белогвардейцы на Балканах

Подрядчик — крупный мужчина средних лет и бандитской внешности — встретил нас величаво-благодушно и сказал, что с утра нам надлежит приступить к сооружению себе землянок, на этой же поляне. Затем нас накормили вареной фасолью с хлебом, и мы тут же, под открытым небом завалились спать. Осенью на такой высоте ночи были уже очень холодными, и это нас побудило взяться за устройство своих жилищ с особым рвением.

Смастерить три землянки, вместимостью на четырнадцать человек каждая, оказалось делом нетрудным. По войне и по всем прошлым передрягам такого рода строительство большинству из нас было знакомо, кроме того, среди молодых кубанских офицеров нашлись два сапера — под их руководством мы быстро справились с этой задачей и третью ночь спали уже под кровом. Насчет довольствия договорились с подрядчиком, что он будет выдавать нам продукты — которые привозились откуда-то издалека, на вьючных ослах, — а готовить на всех еду будет один из наших, получая такой же оклад, как и все остальные.

Работа заключалась в том, чтобы по склонам гор и по дну ущелий выравнивать промеченную надзирателем полосу дороги, ширины достаточной для проезда конной повозки или автомобиля. Для этого надо было вырубать мешавшие деревья и корчевать пни, потом, действуя кирками и лопатами, срезать склон, а местами, наоборот, — подсыпать камни и землю, чтобы получить ровное полотно дороги.

Две недели мы проработали без каких-либо происшествий и в полной отрезанности от внешнего мира (радио тогда еще не было). Наконец наступил день первой получки. Подрядчик об этом, казалось, забыл, а когда мы напомнили, сказал, что денег из Софии ему еще не прислали и нам придется немного подождать. После долгих препирательств он все же выдал нам по четыреста левов в счет причитавшихся тысячи двухсот, и мы продолжали работу. Но тут сразу пошли холодные осенние дожди, и нам пришлось большую часть времени проводить не на работе, а в своих землянках, возле устроенных там импровизированных и невероятно дымивших очагов. Настроение публики падало с каждым днем, и, когда начались громкие разговоры о том, что следует бросить эту работу и уходить, подрядчик, чтобы поддать нам бодрости и оптимизма, уплатил все недоданное за первые две недели. Этим немедленно воспользовались кубанцы, которые сложили свои манатки и, презрев все уговоры и ругань подрядчика, отправились домой. Они советовали и нам сделать то же самое, пока еще можно унести отсюда ноги, но мы, зная, что пайка в училище не получим до первого декабря, решили остаться еще на две недели, исходя из тех соображений, что если даже ничего не заработаем, то во всяком случае тут нам обеспечена бесплатная кормежка.

Однако в этом мы жестоко просчитались: не минуло и недели, как пошел снег, не прекращавшийся несколько дней, вокруг наших землянок его навалило по пояс. О продолжении работы нечего было и думать, доставка продуктов тоже прекратилась, и нам стали выдавать одну фасоль, и то в уменьшенном количестве. Когда мы спросили у подрядчика, что он думает о создавшемся положении, тот заявил, что работу придется надолго прервать, кормить он нас тоже больше не может, но никого отсюда не гонит, а если нам здесь не нравится, мы можем убираться восвояси. На это мы ответили, что предпочитаем последнее, и потребовали расчета за несколько проработанных и еще не оплаченных дней. Болгарин плотоядно улыбнулся и сказал:

— Вы, “руснаци”, меня еще не знаете, так я вам кое-что расскажу о себе: я человек очень нервный и, если рассержусь, способен натворить такого, что после и сам не рад. Был, например, случай, когда меня ночью до того извели клопы, что я выскочил из постели и спалил весь дом. Советую вам иметь это в виду и зря меня не раздражать.

Мы было загалдели, но “нервный” братушка вытащил внушительных размеров револьвер, а сзади как из-под земли выросли два его помощника с карабинами в руках. Перед такими аргументами нам, безоружным, пришлось спасовать, и мы не солоно хлебавши отправились в свои землянки.