Белояннис

Я коснусь теперь другого вопроса, — говорит Белояннис. — Каковы же новые документы, обнаруженные после предыдущего процесса и на основе которых организован настоящий процесс? Одно из основных обвинений сводится к тому, что «мне принадлежали» радиопередатчики. Но для того чтобы руководить работой радиопередатчиков, надо было бы по меньшей мере хоть один раз побывать в местах, где они установлены. То, что здесь было сказано о моем так называемом посещении дома в Каллитее, ничего не доказывает. Только один Аргириадис заявлял, что я был там один раз и что он меня узнал позднее по расклеенным на стенах фотографиям. Аргириадис был довольно долгое время вместе со мной в одной камере в тюрьме Акронавплион. Я поэтому думаю, что он мог бы меня узнать без того, чтобы воспользоваться фотографией на улице. Заявление Аргириадиса, несомненно, объясняется его трусостью.

Другое положение обвинения основывается на телеграммах, «направленных руководству партии». Эти телеграммы были якобы перехвачены и расшифрованы. Здесь тоже возникает вопрос. Кто может гарантировать идентичность этих телеграмм в условиях полного отсутствия доказательств? Пытаются уверить, что они являются подлинными. Но почему? Проанализируем характер подлинности этих телеграмм: среди них нет ни одной, которая раскрывала бы секретные факты. Речь шла о сообщениях, опубликованных в газетах. Укажу еще на неточности. В одной из телеграмм, например, говорится, что «21-й (Белояннис) был переведен в тюрьму в начале августа, и оттуда нам дали знать, что его следовало бы внести в список кандидатов в депутаты». После моего ареста я никогда не находился в тюрьме. Я все время оставался в одиночной камере охранки. Но предположим, что все эти телеграммы являлись бы правильными, подлинными. На чем можно было бы обосновать обвинение в шпионаже?

Министр внутренних дел заявил, — говорит Белояннис, — что этот процесс является весьма показательным. На мой взгляд, этот процесс действительно является показательным. Вывод, который можно сделать из этого процесса, таков. Подобными процессами нельзя нанести ущерб коммунистической партии. Как показывает история, Коммунистическая партия Греции имеет глубокие и нерушимые корни в народе, корни, которые обагрены кровью, пролитой партией в борьбе за Грецию и интересы греческого народа. Мы верим в наиболее справедливое учение, созданное самыми прогрессивными людьми человечества. Наши усилия и наша борьба направлены на то, чтобы сделать это учение реальностью как для Греции, так и для всего мира. Мы любим Грецию, ее народ больше, чем наши обвинители. Мы это доказали, когда свобода Греции, ее независимость и ее территориальная целостность находились в опасности. Мы боремся за то, чтобы увидеть взошедшую над Грецией зарю лучших дней без голода и без войны. Ради этих целей мы боремся и, если это понадобится, пожертвуем своей жизнью.

Белояннис повернулся к военным судьям.

— Я твердо уверен, что, проводя теперь над нами суд, вы судите борьбу за мир, вы судите Грецию.

К сказанному мне больше добавить нечего.

Белояннис закончил речь. Он собрал бумаги и вернулся на свое место. Журналисты поспешно покинули зал трибунала, чтобы передать сообщение о его речи. Во многих газетах она была опубликована под заголовком «Белояннис обвиняет».

ИМЕНЕМ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА КОРОЛЯ

Две недели заседал афинский военный трибунал. С утра до глубокой ночи работала «по заданной программе» машина военной юстиции. Все повороты ее механизма были направлены к одной цели — обеспечить вынесение смертного приговора главному из двадцати девяти обвиняемых — Никосу Белояннису.

Видный деятель Коммунистической партии Греции, член ее Центрального Комитета, блестящий оратор, умелый полемист Никос Белояннис был в дни суда, как и во время первого судебного процесса, в центре внимания всей страны.

Многие сотни людей, несмотря на противодействие полиции, ежедневно собирались у здания военного трибунала и подолгу оставались здесь, чтобы узнать о ходе суда, чтобы увидеть Белоянниса, когда он вместе с другими обвиняемыми в сопровождении жандармов входил в здание трибунала или поздно вечером выходил из него.

На Белоянниса были обращены взгляды тех немногих, кому удалось попасть в зал заседаний трибунала. Во время перерыва люди старались подойти поближе к Никосу, чтобы лучше разглядеть его вдохновенное лицо, его улыбку, смелый взгляд его больших черных глаз. Присутствовавшие на суде напрягали свой слух, стараясь не пропустить ни одного сказанного им слова.

В ходе суда Белояннис изо дня в день старался что-то сделать, чтобы как-то изменить судьбу обвиняемых, спасти их от смерти.

Когда Никос следил за показаниями свидетелей, когда его быстрый взгляд останавливался на председателе или на прокуроре военного трибунала, когда он был весь охвачен страстью борьбы, даже тогда, когда он, задумавшись, вдыхал аромат красной гвоздики, в нем всегда было видно одно — страстная вера в правоту своего дела, вера в идеалы, за которые он боролся и ради которых он был готов пожертвовать своей жизнью.