Белокурый циклон

Теперь — в Марокко… До ее ушей вновь донесся звон бьющейся посуды. Драка в квартире продолжалась!

Гордон сцепился с Адамсом, а тем временем Уилмингтон выхватил револьвер. Как раз в этот момент каторжник резким рывком освободился, откинув толстяка далеко в сторону. Теперь он был открыт, словно мишень, но Уилмингтон не выстрелил в него. Накопившаяся ненависть, оскорбленное самолюбие и тщеславие требовали выхода, и Уилмингтон хотел одного — застрелить Адамса, как бешеную собаку! Он нажал на спусковой крючок.

Револьвер, однако, дал осечку, и это спасло жизнь Гордона. Адамс тоже успел выхватить револьвер и наверняка застрелил бы каторжника, если бы не услышал чуть не над ухом зловещий щелчок, за которым должен был последовать выстрел…

Прежде чем Уилмингтон успел вновь нажать на спусковой крючок, Адамс выстрелил. Пуля попала в живот Уилмингтону. Выпустив револьвер, он судорожным движением схватился за занавес на дверях и, сорвав его, рухнул на пол, закупанный в бархат, словно в саван.

Входная дверь трещала под ударами топора. Между тем каторжник исчез, и до Адамса дошло наконец, что через несколько мгновений в квартире будет полиция.

Одним прыжком он вернулся в столовую и тотчас же увидел, что окно в соседней комнате распахнуто настежь.

Входная дверь рухнула, и через лежавшую на пороге Флери в прихожую ворвались детективы!

В этот момент Адамс был уже у письменного стола. Его охватил ужас — не из-за полиции, а из-за того, что оранжевого конверта на столе больше не было.

У Адамса хватило еще времени, чтобы запереть дверь из столовой в прихожую и выбежать в салон. Открытое окно ясно указывало на путь, которым бежал каторжник.

Адамс выбрался на пожарную лестницу.

Высоко над собой он увидел ноги каторжника, как раз перебиравшегося с последней ступеньки лестницы на крышу, и выстрелил ему вдогонку.

Выбравшись из окна на пожарную лестницу и взглянув вниз, Эвелин невольно вскрикнула.

Похоже было, что на улице внизу суматоха была не меньшей, чем в квартире. Одна за другой подъезжали полицейские машины с включенными сиренами… Прохожие разбегались во все стороны от полицейских, не скупившихся на удары дубинками. Судя по всему, улица Мазарини была закрыта в обоих направлениях. Из дома к машине с зарешеченными окошками провели каких-то четырех человек в наручниках, а еще один лежал у самых дверей ничком в большой, темной луже. Затем полицейские выволокли из дома элегантно одетую, но пронзительно визжавшую женщину, и она тоже исчезла в «черном вороне».

Из квартиры, которую только что покинула Эвелин, послышались выстрелы.

Опомнившись, Эвелин начала, сначала неуверенно, а потом, подгоняемая страхом, все быстрее, подниматься по лестнице. Спускаться на улицу нельзя, единственный выход — через крышу. Зацепившись за торчащий гвоздь, она разорвала юбку чуть не снизу доверху. Собрав все силы, Эвелин ухватилась за край крыши. Волосы падали ей на лицо, платье было в пыли и грязи — но зато она была на крыше!

Эвелин бросилась бежать.

Зацепившись за желоб, она упала, чуть не потеряв сознание от боли. Тут же, пошатываясь, встала, несколько секунд стояла, прислонившись к дымовой трубе и тяжело дыша, а затем оглянулась.

Ее словно холодом обдало!

…Над краем крыши, между двумя вцепившимися в водосточный желоб руками, появилась лысая голова. Изуродованный нос и искаженное напряжением и ненавистью лицо…

Каторжник!

Эвелин побежала дальше. За ее спиной грохнул выстрел, она услышала топот ног преследователя…

Господи…

Эвелин споткнулась о какую-то доску, задела головой за бельевую веревку, упала… Вскочила и вновь побежала!…

Вновь прогремел выстрел, но теперь стреляли уже в каторжника. Преследователя кто-то преследовал. Теперь Эвелин могла перевести дыхание, потому что Гордон, укрывшись за трубой, начал отстреливаться от Адамса. Вот так бы им и охотиться друг за другом, пока их ловит парижская полиция.

Воспользовавшись удобным моментом, Эвелин, собрав последние силы, побежала, прижимая к себе черную сумочку с драгоценным конвертом… Неожиданно она увидела перед собой проделанное в крыше окно какого-то ателье или мастерской художника…

Эвелин не стала раздумывать. Ухватившись руками за раму открытого окна, она скользнула вниз и, закрыв глаза, прыгнула.

Комната была, видимо, невысокой, потому что Эвелин даже не ударилась. Замерев на месте, она ждала, что будет дальше.

Вокруг царила темнота. Из-за двери доносились голоса:

— Пожалуйста, вот формат девять на двенадцать… но если вам желательно большее увеличение…

Фотоателье!

Эвелин, привыкнув немного к полутьме, огляделась вокруг. Справа была какая-то дверь. Скорее туда! Там вновь была полутемная комната — вытянутая в длину, похожая на прихожую. В конце ее была новая дверь. Эвелин шагнула в нее.

Ей в лицо ударил свежий воздух. За дверью был коридор.

Эвелин начала поспешно спускаться по лестнице, к которой привел коридор. Она чувствовала, что и платье, и руки, и лицо у нее покрыты грязью. Но все равно — только вперед!