Беломорско-Балтийский канал имени Сталина

Из местной газеты мы узнаем, что районный ветеринар Васильев был участником вредительской организации. Он привил сап шести тысячам коней.

— Где же ветеринар?

— Куда-то угнали его на Медвежью гору. Не знаем, что это за гора…

В совхозе им. Петровского неизвестными лицами открыты двери овощехранилищ. Это было в феврале. В одну ночь выморожены все запасы овощей.

На рассвете перед началом сева Павел Мирошников, угрюмый и лохматый мужик, неделю назад нанявшийся в совхоз сторожем, открыл цистерны. За полчаса вытекло 470 центнеров керосина. Утром ни один трактор не мог из-за отсутствия горючего выйти на вспашку.

— Зачем вы это сделали?

— А кто ж его знает!

Всю ночь перед преступлением сторож ходил пьяный вдоль рабочего поселка и орал:

— Тоска меня гвоздит, кем я стал, братцы. Попомните вы о стороже.

Через месяц мы встретим Мирошникова снова. Он сидит у окна в дощатом бараке. Сквозь кривое пузырчатое стекло видны искаженные скалы, болотистый пар и обгорелые сосны далекого севера.

В Харьковской области, в селе Покровском, сын жандарма застрелил пионерку Надежду Ринда тринадцати лет. Девочка рассказала на собрании колхоза о том, как он уговаривал колхозников «бороться за старинное время». Убийца расстрелян, его товарищ, карауливший на дороге, пока совершалось убийство, сослан на десять лет в Соловки.

Колхозники, приезжавшие из Каменского колхоза, говорили: «Надо выходить из колхоза. Душа не терпит».

Секретарь райкома, приехав в колхоз, раскрыл удивительные вещи.

Правление Каменского колхоза создало «полевой суд» за нарушение трудовой дисциплины. За неделю полевой суд собирался четыре раза, обвинялись колхозники в нарушении порядка работы.

Их присудили к порке.

— Только для виду, товарищ секретарь. Били ложками, не прутьями. Всего только два раза ложки и ломались… — так сказал председатель этого суда Добрынин.

Председатель суда арестован. Арестованы еще два организатора «полевых судов». Это бывшие кулаки, один из них регент церковного хора.

«Пошли в колхозы, — говорил один из них, — так поглядите, как вас запрягли, теперь одумаетесь».

Вот начало событий в Каменском и еще нескольких районах Нижней Волги. Кулак прикрывается защитником строгой дисциплины. Он «ошибся», он «перегнул», он «с хорошими намерениями».

— Скажите, где теперь председатель?

— Куда-то отправлен в Кемь.

В научном агрономическом журнале напечатана теоретическая статья, в которой доказывается, что установки правительства о введении ранней вспашки в Уральской области неправильны. Климатические условия обрекают ранние посевы на гибель. Впоследствии выводы этой статьи опровергнуты практикой, но в ряде районов ранний сев сорван. Досадная ошибка, не правда ли?

Но автор статьи, через несколько месяцев арестованный по делу контрреволюционной организации, показывает: «…Между прочим, тогда я написал статью о вреде раннего сева — ранний сев укрепил бы урожайность в колхозах».

…Воззвание, отпечатанное в Ростове и приготовленное для распространения в казачьих колхозах, начиналось словами: «Станичники Тихого Дона, подымайтесь на дармоедов-коммунистов…»

Дальше упоминалось: «Кубань — мать и отец — Дон» и большевики, которые «руйнуют станицы для того, чтобы извести казачество». Автор начал с того, что опустил тысячу штук воззваний в почтовые ящики. Он был арестован и раскрыл существование маленькой подпольной организации. Он вербовал в нее обманом. «Я член многотысячного союза „Солнце“, хочешь вступить в него?» Покамест собирались на квартире и пили водку, закусывая фаршированным перцем. В числе этих людей был ростовский журналист Бабией. С ним мы еще встретимся в дальнейших главах в этой книге.

На Мариинской системе обнаружено вредительство. Вот что сфотографировала следственная комиссия

Ночью кто-то стрелял в окно дома, где остановилась агитбригада. В газете мелькнуло сообщение: «Пойман кулак Ледеркин, совершивший поджог клуба». И рядом: «Построено новое здание рика, школа и клуб». Имя Ледеркина нам также встретится в этой книге.

Попробуйте в этот год найти нарицательное имя для глухого захолустья, скажите, что какой-нибудь город — это Чухлома, Пошехонье, Чердынь. Обиды не получится. Глухая провинция больше не существует. Улицы и дома этих городов так же, как дома и улицы всех остальных, переполнены приезжими — партийцы, командированные рабочие, студенты.

В газете «Бурято-монгольская правда» на первой странице тов. Хамба Дорджи пишет о будущем Ангарского комбината, а на последней — бывшие буддийские ламы «перед чипом трудящихся всего мира», как пишут они, объявляют о своем отказе от ламаистской религии.

Когда милиционер пришел на радение дервишей-ревунов в мечети Шах-Зинда в Самарканде и объявил дервишские радения запрещенными, никто не запротестовал. Знаменитый азиатский «фанатизм» оказался сказкой.

Но когда начали организовывать колхозы, баи взяли дедовские кремневые ружья и новые английские винтовки и ушли в горы, пополняя шайки басмачей.