Белорусские мифы. От Мары и домашнего ужа до волколака и Злыдни

Шестая глава посвящена трем персонажам, отличительная особенность которых – способность перемещаться из одной пространственной сферы в другую, находиться в разных местах. Сюда относятся сведения о летающем змее спарнике, проявляющем себя в двух пространствах – воздушном и земном. В белорусской традиции (в восточном Полесье) этот персонаж связан прежде всего с функциями духа-обогатителя, живущего у ведьм и колдунов на положении помощника и приносящего им богатство, которое ворует у других людей. Характерно, что в некоторых случаях такой персонаж может называться домовиком. Обширный пласт сведений, публикуемых в этой части книги, связан с чертом. Для белорусской (особенно для полесской) народной традиции фигура черта имеет особое значение – в юго-западных районах, где сильно ослаблены представления о духах – хозяевах пространств (лесовике, водянике, полевике, болотнике), многие функции этих персонажей закреплены именно за чертом (например, он заставляет человека блуждать, сбивая его с дороги, как леший; заманивает в воду с целью утопить, как водяной, и т. д.). Черт – многогранная фигура, осмысляемая, с одной стороны, как воплощение нечистой силы в целом, а с другой – как персонаж, обладающий собственным набором признаков. Кроме того, на народный образ черта повлияли книжные христианские представления об антагонисте Бога-творца. Если представления о черте – это важная и древняя часть белорусской традиции, то поверья о доброхожих, записанные в последние десятилетия на белорусско-русском пограничье, – относительно новый элемент, находящийся в стадии формирования.

Мифологическая система не есть нечто постоянное и неподвижное, она способна эволюционировать и изменяться, в том числе и под влиянием соседних традиций (для белорусской мифологии – это прежде всего русская, украинская, польская и отчасти литовская мифологии). И это неудивительно, если вспомнить историю белорусских земель, которые (вместе с украинскими) с XIV века по конец XVIII века существовали в рамках сначала Великого княжества Литовского, а затем и Речи Посполитой и только с конца XVIII столетия оказались в составе Российской империи. Локальные мифологические системы разных регионов Белоруссии дают прекрасную возможность увидеть следы этих взаимовлияний, создающих сложную диалектную картину белорусской традиции. Мифология востока Белоруссии по своему составу и набору мотивов близка соседствующей с ней западнорусской традиции, составляя с последней, по сути, общую ареальную систему. На западе Белоруссии столь же очевидны следы влияния польской мифологии, о чем, в частности, свидетельствуют поверья о колтуне и блуждающих огоньках, а также о водяном духе топельнике. Особыми чертами обладает белорусская часть Полесья, которая вместе с украинским Полесьем образует общую ареальную традицию со своим набором мотивов и сюжетов.

Глава 1. Космогонические, этиологические и эсхатологические легенды

НАЧАЛО СОТВОРЕНИЯ МИРА

В славянских народных традициях сложилось собственное представление о том, кто и как сотворил Землю, как на ней появились люди, животные, нечистая сила и когда наступит конец исторического времени. На все эти вопросы отвечают космогонические легенды (происхождение мира в том виде, в каком мы его знаем сейчас), этиологические легенды (сотворение живых существ и культурных предметов), а также эсхатологические легенды (о конце света). В белорусской традиции эти легенды опираются не на дохристианские верования (от которых сегодня сохранилось очень мало), а на трансформированные библейские сюжеты. В традиционной культуре они получили собственное толкование, иногда достаточно далекое от первоисточника. Их часто называют «народной Библией», поскольку в рамках космогонии и эсхатологии описано все земное существование человечества.

Сотворение мира. Гравюра, 1606.

The Metropolitan Museum of Art

Сотворение Земли в основном представляет собой пересказ известного библейского сюжета об отделении Богом тверди от воды.

Но на чем стоит свет? В западно-белорусской легенде из окрестностей Слонима утверждается, что «свет на куриной ноге стоит». Известны и распространенные у славян версии о большой рыбе или нескольких китах, которые держат на себе землю:

«Земля стоит на четырех китах, но это, может быть, неправда, потому что где тем китам удержать такую тяжесть и махину»[3].