Белорусские земли в советско-польских отношениях

Известна фраза Пилсудского, показывающая его точку зрения на эту проблему в 1919 г.: «Сейчас такой неоценимый момент, такая прекрасная возможность для нас совершить на востоке великие дела, занять место России. России я не боюсь. Если бы я хотел, то мог бы идти хоть до Москвы, и никто не смог бы меня остановить, нужно, однако, для этого точно знать, чего мы хотим и к чему стремимся»³²⁴. Оттеснение России на восток, таким образом, была главной задачей его политики, создание же федерации – лишь средством ее решения³²⁵.

Дмовский обращал внимание на то, что изолированная от западных союзников Россия вполне может вступить в союз с Германией, что было бы уже реальной угрозой самому существованию Польского государства. При разработке своей политической программы лидер национальных демократов учитывал следующие моменты: готовность западных держав поддержать сильную Польшу в качестве «контролера» Германии, все еще представляющей собой угрозу, особенно для Франции, слабость России в дипломатических играх Антанты, отсутствие гарантий, что Россия, независимо от того, кому достанется власть, не сблизится с Германией, наконец, мнение Запада о неготовности Украины и Литвы к созданию самостоятельных стабильных государств. Все это, по мнению Дмовского, скорее склонило бы Запад к принятию его инкорпоративной концепции.

Федеративная концепция не могла пройти, по его мнению, еще и потому, что для ее осуществления в данных странах у Польши просто не было союзников. Поэтому Дмовский предлагал такую границу с Россией, при которой земли первого раздела и большинство земель второго раздела Речи Посполитой оставались вне польских территорий. При этом он, как и Пилсудский, считал, что город Вильна безусловно должен принадлежать Польше. Защищаясь от нападок как представителей начальника государства в польской делегации на мирной конференции, так и собственной «кресово-помещичьей фронды», он выдвинул характерный и очень убедительный аргумент: «Разумеется, хорошо бы все получить, но нельзя. Не будем совершать той же ошибки, которая погубила Российское государство. Отличительной чертой Российского государства было то, что у него был сильный аппетит, но слабый желудок. Оно много захватило, будучи не в состоянии этого переварить. Я знаю, что у нас большой аппетит, но мы все-таки западный народ и сможем придержать собственные аппетиты. Это надо сделать, иначе мы создадим для будущих поколений такую родину, которой они не выдержат, как не выдержали русские России»³²⁶.

Общей целью и для Ю. Пилсудского, и для Р. Дмовского, и для И. Падеревского была сильная Польша. Полярное противопоставление федералистской концепции Пилсудского и инкорпоративной Дмовского было следствием только заострения позиций во время дискуссии. На самом деле они взаимоисключающими не были, и Пилсудский был готов отказаться от идеи федерации ради соглашения с Дмовским³²⁷. Федерация была для пилсудчиков только лучшим орудием, которое к тому же защитило бы и от того, чего опасался и Дмовский, – преобладания в государстве не-польского элемента.

Федерация давала возможность с наименьшими проблемами решить вопрос территорий с белорусским населением. Сам Дмовский видел тут слабое место собственной концепции: он требовал включения в состав Польши земель с компактно проживающим непольским населением, тем самым не только ослабляя силу собственной аргументации перед западными союзниками, но и уменьшая основной, с его точки зрения, показатель – процентное преобладание польского элемента в будущем государстве. Однако белорусские земли (западная и центральная части) были, по его мнению, необходимы с геополитической точки зрения: «Если мы хотим владеть с одной стороны Вильной, а с другой – Галицией, то не можем допустить, чтобы чужие территории вклинивались в наши вплоть до Буга». Кроме того, Дмовский был уверен в том, что католическое в большинстве западнобелорусское население будет легко ассимилировано, войдя в состав Польского государства. В итоге 2 марта 1919 г. ПНК поддержал позицию Р. Дмовского.

Современные российские историки придерживаются мнения, что конфликт Советской России с Польшей из-за литовско-белорусских земель был неизбежен. Чтобы иметь возможность вести самостоятельную политику на международной арене, а не быть лишь номинальным образованием (а именно к этому стремились польские лидеры), нужно было обеспечить достаточно значительные территориальные приращения. Восточное направление было в этом смысле предпочтительным еще и потому, что Антанта, надеясь на победу «белой» России, оставила вопрос о восточной границе Польши открытым. Тем не менее прямо объявить о присоединении этих земель к Польше было бы невыгодно. Европейское общественное мнение трактовало бы такой акт однозначно как агрессию. Федеративный проект позволял «сохранить лицо», поскольку в этом случае польское наступление было бы воспринято как агрессия только сторонниками большевиков и белых³²⁸.