Белорусский набат

– Как? – живо заинтересовалась Гоннор.

– Это несложно. Смотрите… Он живет без жены, один в президентской резиденции. Супругу оставил в их старом доме. Зададим вопрос – «почему»? И ответим… Например, что диктатор – маньяк-извращенец. Типа Берии. Насилует схваченных своими подручными из КГБ на улицах Минска девушек. Фактический материал подберем, у меня среди оппозиционеров есть хорошие завязки. Пара-тройка свидетелей обязательно найдется. А Рыбаковский с Пеньковым обеспечат раскрутку…

– Мысль очень интересная. Аналогия с Лаврентием чертовски хороша, давненько такого не было. Нам бы еще Индюшанского подключить…

– Не выйдет, – Щекотихин сморщил нос, – слишком много берет. Рекламные расценки нам не потянуть.

– А если слить материал как сенсацию?

– Проверять будет. Индюшанский перед подписанием союзного договора с Белоруссией на открытую конфронтацию с властью не пойдет… Хотя и не откажет себе в удовольствии пропустить сюжетец в качестве сплетни. Особенно при наличии «овец» [овца – потерпевшая или свидетельница]. Тут даже не на самого Индюка выходить надо, а на его зама… Малашенкова. Этот менжеваться не станет, – в кругу «правозащитников» употребление лагерного жаргона было своеобразной модой. Даже для не нюхавших тюремной баланды.

Словечки из фени как бы подчеркивали испытания, выпавшие на долю диссидентов, хотя поголовно все «политические заключенные», отправленные в лагерь в постсталинское время, в зоне активно сотрудничали с администрацией и кумовьями [кум – начальник оперативной части в местах лишения свободы, отвечающий за агентурную работу в среде осужденных]: крысятничали, строчили доносы на товарищей по несчастью и устраивали провокации по отношению к блатным, за что регулярно бывали биты, а некоторых, особенно отличившихся, «опускали» или топили в сортире.

– Вот видите, Юрочка, кое-что вырисовывается.

– Тогда я сделаю вот что, – Щекотихин потеребил пальцами подбородок, – когда прибуду в Минск, первым делом обсужу этот вопрос с Богданковичем. Он не откажет, точно. А потом…

Мадам Гоннор покровительственно улыбнулась, обнажив желтые мелкие зубы.

***

– Излагайте, – Президент Беларуси расположился за приставным столиком напротив полковника из военной разведки.

– В результате проведенных мероприятий, – сухо начал полковник, – удалось установить следующее: объект, находящийся в квадрате «ноль-сорок», представляет собой подземное сооружение в несколько этажей общей площадью не менее десяти-двенадцати квадратных километров. Обследование объекта затруднено затоплением. В настоящее время обнаружено три шахты для ракет средней дальности с боеприпасом внутри.

Работы по извлечению снарядов займут минимум две недели. Осушение объекта пока невозможно. Мы еще не разобрались с системами дренажа. Думаю, что эта работа потребует от трех месяцев до полугода. Если повезет, конечно.

– Что с боеголовками?

– Приборы указывают на ядерную начинку, – тихо ответил полковник.

– Та-ак, – Батька сжал зубы.

Значит, шантажисты не лгали. И у них были все основания вести себя так, как они и вели. Все козыри были у них в руках.

– Вы определили принадлежность объекта?

– В наших реестрах его нет.

– Это я знаю… Слушайте, отставьте казенщину и говорите нормальным человеческим языком. Ясно?

– Ясно.

– Итак, каково ваше мнение?

– Законсервированный объект. Он настолько хорошо спрятан, что Москва решила не вводить нас в курс дела. Заодно они сохраняют неучтенными несколько готовых к использованию боезарядов. С точки зрения стратегии это разумно.

– Вы проинформировали российский Генштаб?

– Нет. Нужна ваша санкция.

– Подготовьте и пошлите подробную справку, – Батька устало махнул рукой, – фельдъегерской почтой и лично в руки министра обороны. С такими вещами не шутят. И оградите от информации об объекте всех, кто не занят непосредственно решением этой проблемы. Следующее – что там произошло? Почему объект затоплен?

– Возможно, ошибка… – осторожно предположил полковник.

– Чья?

– Тех, кто проник на объект.

– Если у них хватило мозгов запустить ракету – скептически заявил Президент, – я сомневаюсь в том, что они так глупо себя повели с дренажной системой.

– В общем, и у наших офицеров то же мнение…

– Как вы получили данные о координатах?

– По каналу экстренной связи. Пришла шифрограмма с красной полосой. Там была частота радиомаяка. Все совпало. Мы обнаружили источник сигнала, выслали группу. В принципе, контрольный облет на следующее утро дал бы те же данные. Провал местности заметен даже с самолета. Болото ушло с территории в четыре квадратных километра…

– Кто отправил шифротелеграмму?

– Подписи не было, номера тоже. Но о канале связи знает не так много народу.

– Вы хотите сказать, что это была чья-то частная инициатива?

Полковник замялся.

– Возможно…

– Что еще?

– Ведется проверка…

– На предмет чего?