Колонна «АМП» уже втянулась на площадь, за ней на небольшом расстоянии шли оппозиционеры из «Народного Фронта» со свернутыми до поры до времени плакатами. В середине толпы кто-то наяривал на аккордеоне и распевал антипрезидентские частушки Артура Выйского. Самого поэта видно не было.
Народнофронтовцы нестройно подпевали и передавали друг другу откупоренные бутылки портвейна «три семерки».
– Опять нажрутся, – брезгливо скривился Трегубович.
– Они уже бухие, – сказал Серевич. – Но это не наша головная боль. Пусть с ними Вячорка с Худыкой разбираются… Так что ты говорил о прокуратуре?
– Говорю, что убедить этих баб надо.
– А как?
– Проще всего – дать денег. Баксов по двести на рыло. И проконсультировать, как себя со следаками вести. Если они истерики начнут закатывать, то все нормально пройдет.
– Без прокуратуры, думаешь, не обойдемся?
– Нам фактура нужна, – редактор «Советской Беларуси» сплюнул себе под ноги. – В идеале – уголовные дела. Можно будет рассказать, как несчастных жертв диктатора уговаривали отказаться от претензий, угрожали, обещали расправиться с семьями. Европа это сха-вает… Но, в принципе, после сегодняшнего выступления этих теток дальнейшие их слова неважны.
– Почему? – не понял Серевич.
– Сам рассуди. То, что они орать будут, на пленку пойдет. И даже если они завтра от всего откажутся, мы всегда сможем заявить, что их запрессовали в ментовке. Вот и весь расклад… Ты название статьи придумал?
– «Белорусский Казанова»…
– Слабовато, если честно, – безапелляционно заявил Трегубович.
– Предложи свое, – пожал плечами Серевич.
– «Лука Мудищев».
Редактор «Народной доли» прыснул и по-бабьи закрыл рот рукой.
Трегубович покровительственно улыбнулся.
– Так-то вот, Йося.
Мимо стоящих на обочине дороги редакторов проследовала небольшая группа пожилых и плохо одетых женщин, гордо несущих картонные плакаты. Картонки были закреплены на древках, сильно напоминающих ручки от швабр. Криво написанные цветными маркерами буквы складывались в лозунги «Пенсионерам – достойную жизнь!», «Лукашенко – вон из Беларуси!», «Не отдадим родное Полесье кремлевским жидам!» и «Да здравствует Шамиль Басаев!». На лицах оппозиционерок застыло тоскливо-сосредоточенное выражение.
Вслед за ними две одышливые толстые бабищи волокли пятиметровый кумачовый транспарант.
Трегубович пригляделся, прочел фразу, написанную крупными белыми буквами, и удивленно вскинул брови.
– «Солдатские матери России против союза с диктатором!»… Кто этих-то сюда пригласил?
– А-а, – Серевич проводил взглядом задыхающихся потных толстух. – Они со Щекотихи-ным вместе приехали. Небось перед журналистами засветиться хотят. Юрик их поддерживает, так что наши не возражали. Пусть стоят…
– Главное, чтоб в первые ряды не лезли…
– Не полезут…
К редакторам подошел Потупчик.
– Всем привет! – председатель наблюдательного совета «Белорусской Правозащитной Конвенции» был немного навеселе. – Мои еще не проходили?
– Пока нет.
– Вячорку не видали?
– Он позже будет, – Серевич надорвал полиэтиленовую пленку на пачке «Данхилла». – К одиннадцати…
– Бабы с ним? – поинтересовался Потупчик, извлекая из кармана плоскую фляжку.
– С ним, – кивнул редактор «Народной доли». – Мы решили их раньше времени на площадь не выпускать. В машине посидят. А Виня их пока разогреет…
– Правильно, – согласился правозащитник и отхлебнул из фляжки.
Президент Беларуси навис над столом, сморщил нос и придвинул к себе гранки статьи. Пресс-секретарь Жучок безучастно посмотрел в окно.
– Что это за бред? – удивился Батька, дочитав последний абзац.
– Информационная полоса агентства «Славянский мир».
– Ничего не понимаю… Откуда они взяли, что я намерен ввести какие-то идентификационные карточки? И при чем тут сатанизм?
– Это продолжение их обзоров по поводу индивидуальных номеров налогоплательщика и банковских кредиток, – скучным голосом сказал Жучок.
– Поясните вкратце, в чем суть дела, – Президент бросил взгляд на часы.
Без двадцати десять.
Через сорок минут ему уже надо выезжать из резиденции, чтобы успеть на митинг. Выступление заявлено, так что опаздывать неприлично.
– В цифровых кодах. На кредитных карточках и документах налогоплательщика ставится ряд цифр. Восемь и более. Ряды подбираются произвольно, так что на некоторых из них могут существовать три шестерки, «число Зверя». Примерно год-полтора назад некоторые церковные иерархи выступили с обращением на тему того, что присвоение номеров людям есть дьявольский промысел и истинно верующие должны этого опасаться.
– Но ведь можно на том же компьютере заблокировать цифру шесть. И проблема решится сама собой, – предложил Батька.
– Не все так просто. Сумма цифр, дающая одну или три шестерки, тоже учитывается. Так что притянуть можно практически любой номер, – Жучок присел на краешек стола. – К тому же существует трактовка откровений Иоанна Богослова, которая вообще запрещает счет людей как таковой. Я запросил специалистов, и они дали мне краткую справку по этому вопросу.
– И что в ней?
Пресс-секретарь открыл папочку и вытащил из нее верхний листок.