Белоснежка должна умереть

— Может, у нее начались проблемы в школе?

— Подруг у нее не много, — ответила Барбара Фрёлих. — Ей нравится быть одной. О школе она мало рассказывала, она же здесь учится недолго, с сентября. Единственный, с кем она регулярно общается, это Тис Терлинден, сын соседей.

Арне Фрёлих поджал губы при упоминании Тиса. Было видно, что он не одобряет эту дружбу.

— Что вы имеете в виду? — не унималась Пия. — Они что — пара?

— Нет-нет. — Барбара Фрёлих отрицательно покачала головой. — Тис же… ну, в общем… не совсем нормальный. Он аутист, живет с родителями и занимается их парком.

По просьбе Боденштайна Барбара Фрёлих провела их в комнату Амели. Это была большая светлая комната с двумя окнами, одно из которых выходило на улицу. Стены были голыми — никаких плакатов и постеров с поп-звездами, которые так любят развешивать у себя в комнате девочки ее возраста. Барбара Фрёлих объяснила это тем, что Амели чувствует себя здесь как бы «проездом».

— Как только ей исполнится восемнадцать, она в тот же день собирается уехать в Берлин, — пояснила она, и в ее голосе прозвучало искреннее сожаление.

— А какие у вас сложились отношения с падчерицей?

Пия обошла комнату, открыла ящики письменного стола.

— Мы с ней неплохо ладим. Я стараюсь не лезть к ней с нравоучениями и указаниями. На строгость Амели реагирует не громкими изъявлениями протеста, а скорее просто замыкается в себе. По-моему, она уже начала мне доверять. Со своими сводными братом и сестрой она иногда бывает грубовата, но они к ней очень привязались. Когда меня нет, она часами играет с ними в разные игры или читает им что-нибудь.

Пия кивнула.

— Наши коллеги посмотрят ее компьютер. А дневник она не вела?

Она подняла ноутбук, и ее худшие опасения подтвердились: на подложке для письма было нарисовано сердце, а в нем — имя, написанное буквами с завитушками: Тобиас.

* * *

— Меня очень беспокоит состояние Тиса, — ответила Кристина Терлинден на сердитый вопрос мужа, что такое важное могло произойти, что она просит его прямо сейчас, с совещания, приехать домой. — Он… так странно ведет себя!

Клаудиус Терлинден покачал головой, спускаясь по лестнице в полуподвальный этаж. Открыв дверь в комнату Тиса, он сразу понял, что «странно ведет себя» — слишком мягко сказано. Тис, совершенно голый, с неподвижным взглядом, сидел на полу в центре аккуратного круга из детских игрушек и бил себя по лицу кулаком. Кровь из носа струилась по подбородку. В комнате резко пахло мочой. Это зрелище привело Терлиндена в ужас, в памяти его ожили болезненные воспоминания о давно прошедших временах.

Он долго отказывался признавать тот факт, что его старший сын психически болен. Он не желал и слышать ни о каком аутизме. Формы поведения Тиса внушали окружающим серьезные опасения, еще больше — его отвратительная привычка все рвать и ломать и осквернять мочой и калом. Они с Кристиной оказались совершенно беспомощны перед лицом этой проблемы и не нашли иного выхода, кроме полной домашней изоляции Тиса, в том числе и от его собственного брата Ларса. Но когда Тис подрос и стал еще более агрессивен и непредсказуем, им пришлось-таки всерьез заняться решением вопроса о его дальнейшей участи. Клаудиус Терлинден скрепя сердце стал вникать в тонкости болезни сына и после нескольких консультаций с психотерапевтами и психиатрами убедился, что надежды на излечение нет. Потом соседка, Даниэла Лаутербах, объяснила ему, что необходимо для Тиса, чтобы он мог как-то жить со своей болезнью. Важно было обеспечить ему привычное окружение, в котором бы по возможности ничего не менялось, и свести до минимума риск каких бы то ни было непредвиденных происшествий. Не менее важно было предоставить ему жить в его собственном, строго ритуализированном мире, в котором он мог бы найти прибежище.

Какое-то время все шло хорошо. До двенадцатого дня рождения мальчиков. В тот день что-то опять спровоцировало болезнь Тиса и настолько сильно выбило его из равновесия, что он чуть не убил Ларса и тяжело поранился сам. Это переполнило чашу терпения Терлиндена, и бушующего, кричащего Тиса отвезли в закрытую психиатрическую лечебницу для детей, где он провел три года. Там с ним провели курс успокаивающей терапии, и его состояние улучшилось. Тесты показали, что он обладает незаурядным интеллектом. Правда, этот интеллект оставался невостребованным, потому что Тис жил как узник в своем собственном, маленьком мирке, в полной изоляции от людей и от реальности.