Белоснежка и семь клонов

Конечно, время лечит, но для Маши Омельченко любовь, со всеми вытекающими из нее последствиями, была полностью исключена из жизни. У нее была заветная мечта. С каким бы огромным удовольствием она постриглась в монахини! Недалеко от ее родного села в Украине остался один из немногих действующих женских монастырей. Вот такое пристанище для страждущей души как раз и было бы для нее выходом. Но… правом выбора она не была наделена. Хотя для себя она и избрала монашеский образ жизни. Из подруг у нее была только Лена. На первый взгляд у интеллигентной образованной девушки из Ленинграда и деревенской простушки было мало общего. На самом деле, они настолько сроднились духовно, что скоро в различном социальном происхождении их сложно было заподозрить. Маша перечитала все книги, которые были у Лены, они обменивались с другими книголюбами. Особенно много было любителей печатного слова среди политзаключенных. Преобладала, естественно, русская классика и произведения в жанре социалистического реализма. Но для Маши, не избалованной разнообразием литературных познаний, любая книжка была открытием.

Целых полгода разделяло первую встречу и их первый поцелуй. Удивительно, но после знакомства с Машей к Дитмару ни разу больше не приходила во сне страстная Эсмеральда. Он думал о Маше постоянно, ему безумно хотелось прикоснуться к ней губами, погладить ее блестящие черные волосы. Мысли о чем-то большем он упорно отгонял от себя. Конечно, каждый человек становится в определенных ситуациях эгоистом. Вообще, эгоизм – совершенно нормальное человеческое качество: без «эго» не существует и личности как таковой. Но готовность подавить свое «эго» присуща далеко не всем индивидуумам, для этого они должны достигнуть определенного уровня духовной жертвенности. Ничего хорошего предложить Машеньке он не мог, а пользоваться ситуацией ему не позволяли моральные принципы.

Но даже самые высокие моральные принципы, когда тебе двадцать четыре, а рядом самая красивая и желанная девушка на земле, застилаются, порой, дымкой гормонального безумия…

Маша сидела совсем рядом, Дитмар усилием воли сдерживал внутреннюю дрожь, в голове его пульсировала кровь. Ничего и никогда в жизни ему не хотелось больше, чем прижать ее худенькое тельце к себе и целовать, целовать без конца, от кончиков ногтей на ногах до жгучих прядей волос, выбившихся из туго заплетенной косы.

В какой-то миг он потерял контроль над собой и нежно прикоснулся губами к ее шее. Маша застыла как в оцепенении, Дитмар, легко касаясь щек, ушей, глаз, добрался до ее губ и впился в них страстным поцелуем.

– Извини, извини меня, – дрожащим голосом сказал он, – с трудом оторвавшись от желанных губ. – Я сейчас уйду…

– Нет, я не… ничего, – сказала Маша, смущаясь и боясь признаться самой себе, что ей хотелось бы… нет, нет… не хотелось, ей только показалось. Ни к чему все это…

Через неделю они снова встретились, как ни в чем не бывало. Дитмар, хорошо обдумав все за прошедшие дни, твердо решил держать себя в руках. Лучше всего было бы вообще не встречаться с Машей – зачем искушать себя, зачем теребить рану? Но не мог он отказаться от этой единственной в его жизни радости. Никак не мог.

На первомайские праздники сорок седьмого года Дитмар впервые получил увольнительную на два дня. Как использовать такое невиданное везение, он еще не знал, но в первую очередь, конечно, направился к Машеньке. Она приготовила праздничный стол, он принес ей книжечку Даниеля Дефо, выпрошенную у завхоза в полуразвалившемся состоянии и тщательно им отреставрированную.

После обеда Машенька начала суетиться, убирая со стола, а он сел на топчан и стал зачитывать всякие любопытные места из новой для нее книжки. Они вместе сопереживали Робинзону Крузо и смеялись над наивностью и беспомощностью цивилизованного человека наедине с первозданной природой.

Ближе к вечеру Дитмар начал собираться.

– Давай, я провожу тебя до лагеря! – предложила Маша.

Дитмар, смущаясь, ответил:

– Понимаешь, я сегодня пойду ночевать к Альфреду. Мне дали увольнение на два дня, так что возвращаться в лагерь не надо…

Маша замерла на миг, потом подошла к Дитмару, прижавшись, положила голову ему на плечо и прошептала:

– Оставайся у меня…

* * *

Дитмар чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Как это, оказывается, просто – быть счастливым. Для этого не нужны деньги и кружевное белье, шампанское и эклеры. Живые чувства и эмоции не нуждаются в дополнительных условиях и атрибутах. Влюбленным вполне достаточно иметь рядом предмет любви, а в телогрейке он или вечернем платье… Какое это имеет значение?

Машенька призналась как-то своему возлюбленному, что еще до их знакомства видела его во сне. Дитмар совсем не удивился этому обстоятельству, он был совершенно уверен, что души просто подгоняли их друг к другу, потому что сроднились раньше, чем они познакомились наяву. Поэтому они и встречались по ночам, посылая отображения этих встреч в их сны. Такая у него получилась теория. Не совсем научная, но другого объяснения найти было невозможно.