Belov.indd

Несмотря на то что за границей отношение к эмигрантам, ищущим контактов с нами, у нас было очень настороженное, да и сотрудники КГБ, выезжавшие с нами в загранпоездки под видом «заместителей руководителя делегации» или «запасных спортсменов», не дремали, практически в каждый из таких приездов я встречался с Николаем. Меня привлекали в нем именно эта любовь к Родине, а также удивительные рассказы о неизвестной мне России, которые он собрал из своего харбинского прошлого и со слов родителей. Для меня он был истинным русским, его патриотизм был намного выше, чем у многих из тех, кто был вокруг меня.

В 1982-м Николай впервые в жизни приехал в СССР. Разумеется, мы встретились, он побывал на игре ЦСКА, потом у меня дома. В этом, собственно, и состояло мое преступление, о котором кто-то стукнул в органы, разрешив таким путем ситуацию с конкуренцией в клубе. Версия, которая озвучивалась по поводу меня во время развития всей этой мерзкой истории, была откровенно иезуитская: Белов, по имеющимся сведениям, при первом удобном случае собирается стать невозвращенцем, т. е. он подозрителен и враг СССР, но при этом Белов — наша гордость и наше достояние, он зажигал огонь московской Олимпиады, и мы не можем его терять.

Мало того, что меня бесил сам по себе этот бред (сколько раз за свою карьеру я мог бы не возвратиться в Союз, если бы действительно этого хотел), принятое органами решение на корню гробило мою спортивную карьеру и вообще ставило под угрозу мое существование. Не удивительно, что я пытался бороться за свое будущее, стал метаться по властным коридорам, дошел было до Чебрикова — председателя КГБ СССР... пока умные люди мне не подсказали: не дергайся, на пять лет забудь о карьере, лучшее, что ты можешь сделать, — это затихнуть, не высовываться и этим доказать, что возникшие в отношении тебя подозрения были ошибкой и случайностью. Так мне в итоге и пришлось поступить.

Встань и иди

Состояние мое в ту пору было ужасным, особенно первые два года после краха. Пожалуй, главным стимулом не сломаться в этот момент был пятилетний сын Сашка, за которого я чувствовал ответственность. Благодаря этому я не опустился, не запил, вел себя достойно и рассудительно. Я стал работать начальником комплексной детской школы ЦСКА по игровым видам спорта (в частности, школа культивировала баскетбол, волейбол, гандбол и большой теннис).

Мне нравилось работать с детишками, и то время, считаю, не прошло для меня даром: я много экспериментировал, многому научился, заложил своего рода дополнительную основу для будущей работы с профессиональными коллективами. Честно говоря, если бы за работу с детьми и юношами платили поприличнее, я с большим удовольствием занимался бы с ними — заинтересовать, зажечь ребенка гораздо легче, чем так называемого «профессионала».

Все в жизни проходит, прошли и эти пять лет. Конечно, я предпринимал осторожные усилия, для того чтобы убедить власти в своей благонадежности, при этом, естественно, не изменяя своим жизненным принципам, никого не «сливая» и не сдавая. Я просто честно работал и пытался задействовать какие-то связи, чтобы к моему вопросу подошли объективно и справедливо. В конце концов, ценой больших нервов, в результате многих факторов, на первый взгляд случайных (например, увольнения с должности кого-то из моих высокопоставленных недоброжелателей в связи с легендарной посадкой на Красной площади Маттиаса Руста), статус «невыездного» был с меня снят.

Не надо оваций.

Вскоре после этого я был восстановлен в должности главного тренера баскетбольного ЦСКА. Произошло это в середине сезона 1988/89 года, команда мне досталась в разобранном состоянии, и спасти ситуацию не удалось — в национальном чемпионате мы заняли только третье место. Уже на следующий год, в сезоне 1989/90 года, ЦСКА вернул себе позиции лидера и без проблем стал чемпионом.

Однако прежнего ЦСКА уже не было и быть не могло — мы жили в другой стране. К моменту моего возвращения в большой баскетбол уже распалась его многонациональная советская школа, закончилось и великое противостояние двух титанов — ЦСКА и каунасского «Жальгириса» (искренне жалею, что я не смог принять в нем участие). Начался активный отток игроков за границу. Наступала новая эра отечественного спорта.

К тому времени я как раз «выслужил» стаж, необходимый для начисления 30-процентной военной пенсии, и это показалось мне достаточным основанием для расставания с отечественным армейским спортом, которому я посвятил 22 года своей жизни. Это расставание прошло быстро и прозаично.

В обычном порядке увольнение из Вооруженных Сил могло растянуться на несколько месяцев. В моем случае взятка какому-то армейскому клерку в виде кроссовок «Adidas» отечественного образца позволила гордости армейского баскетбола подполковнику Сергею Белову быть уволенным без бюрократических проволочек, за неделю.

Излишне говорить, что в этой ситуации торжественных проводов из ЦСКА не было и подавно.

Италия