Бельский: Опричник

Забылись они в ласках до утра, однако, напомнило оно суровой действительностью: нужно собираться в дорогу. У Богдана же еще большая головная боль — подмена царевича Дмитрия. Он отчего-то был твердо уверен, что Хлопко найдет подходящего мальчика, мамок же царевича можно будет отпустить в Москву, заменив их своими уже в поместье, куда он намеревался привезти царицу Марию Нагую с сыном, ибо оно почти на самом пути из Дмитрова в Углич; но куда упрятать самого царевича? В одно из своих имений? Рискованно. Тайный дьяк в угоду Борису навербует себе соглядатаев во всех его имениях. Даже в том, полутайном, близ Волоколамска. Поэтому нужно искать семью из дворян со славным прошлым, но теперь обедневших. Не открываясь им, придумать правдоподобную сказку.

Тут без помощи либо самих Нагих, либо без помощи того же Хлопка не обойтись.

«Ладно, поговорю с Хлопком в пути до Мытищ».

Сам он тоже перебирал в памяти фамилии обедневших дворян и уже определил нескольких. Обмозговывал и сказку. Все это, однако, оказалось вовсе не нужным. Когда Богдан рассказал о своей заботе Хлопку, тот даже хмыкнул.

— Чего, боярин, голову ломать? И парнишку взамен царевича сыщу, и царевича пристрою любо-дорого.

— Ты так уверен, словно легкое дело предстоит. Разве забыл о полной тайне?

— Как забудешь, если головой рискуем. Есть, однако, у меня на примете две семьи. Я уже думал о них. Лучшая из них — дворяне Отрепьевы. Славные прошлым, они, как и я, служили князю Вяземскому, земля пухом коварно убиенному. Господь Бог спас их, не оказались они, как и я, в числе казненных за верность князю, теперь же, почитай, потеряли прежний шик. Бедствуют. С великим удовольствием возьмут у меня дитя в сыновья. Если, особенно, с добрым приданым.

— Приданое — не вопрос. Что о ребенке скажешь?

— А что скажу. Вот, мол, нагулял, а мать Богу душу отдала. А я куда с ним при моей колготной жизни и службе?

— Разумно, светлая твоя голова. Так и поступим. Приданое не пожалею, а спустя малое время возьму к себе на службу. Если у них будет желание.

Гора, как говорится, с плеч. Ладность теперь видна во всем.

Гладко, однако, было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить. Вторая неделя на исходе, как Богдан жил в бывшем дворце князя Владимира, не казнясь совестью, лишь изредка вспоминая о том, как содействовал царю в коварном убийстве, но успокаивая себя, что за все перед Богом в ответе помазанник Божий. Спокойствия на душе не было по иной причине: нет вести ни от Афанасия Нагого, ни от воеводы Хлопка. Вдруг Афанасия отстранили усилиями Годунова от поездки в Углич, тогда как? Все полетит кувырком.

Но это все же полбеды, ибо Мария Нагая согласна на подмену и с ее помощью можно решить дело успешно. Беда в том, что от Хлопка ни слуху, ни духу. Вот если с ним что случится, тогда уж точно, всему конец. Если придется везти царевича до Углича, там подменить никак не удастся. Вот и беспокоился Бельский все сильней и сильней.

Он уже послал вестника в свое имение, чтобы готовили царскую встречу Марии Нагой с сыном, срубили бы для них новые терема, выбрав самые уютные уголки сада, в тайне надеясь, что и о Хлопке что-либо узнает. Вот уже весть оттуда пришла, что все будет сделано красно и скоро, а вот о Хлопке — ни слова.

«Да, закавыка!»

Бельский не единожды упрекал себя за верхоглядство в подготовке столь важного шага. Послал бы не одного Хлопка, возложив всю надежду на него. Есть же у него еще верные слуги. В Нижегородские села послал бы одного. В окрестности Волоколамска еще одного. Сейчас бы не казнился.

Смущало еще одно, пожалуй, не менее важное: слишком долго поезд находился, как он предполагал, в Лавре. Остановка там по их уговору, вроде бы ради поклонения мощам Святого Сергия недельная, на самом же деле до его, Бельского, слова. А царица с царевичем, опять же по его расчету, уже в Лавре, и если они пробудут в монастыре долго, это наверняка вызовет подозрения у Бориса. Но возникала и иная мысль: вдруг еще не выехали из Москвы, вдруг Годунов чего-то подстроил?

Не выдержал Бельский, послал гонца для встречи с Афанасием Нагим, но тот, вернувшись, доложил:

— Царицы с сыном в Лавре еще нету. Едут со дня на день. Весть прислали, позавчера выехамши из Москвы. О времени же приезда в Лавру вести нет.

Облегченно вздохнул Богдан. Выходит, Нагие сами медлили с отъездом. Молодцы. Дают время все изготовить по уму.

И в самом деле Нагие находили самые разные причины, чтобы оттянуть день проводов, который Федор Иванович определил провести торжественно. И хотя Борис нашептывал царевичу Федору, что оттяжка с отъездом царевича Дмитрия и, стало быть, задержка венчанием на царство не в пользу наследнику престола, Федор Иванович отмахивался:

— Бог с тобой, шурин. Неделей раньше, неделей позже — велика ли разница? А брата своего родного я не желаю подстегивать. Когда все изготовят к отъезду, скажут. Вот тогда я назначу срок.

— Держава без государя, ладно ли такое?

— А Верховный боярский совет для чего? А ты, мой мудрый советник?

— Все так, но с венчанием на царство следует поспешить. У Дмитрия много сторонников.