Белые, голубые и собака Никс

— …мне пришлось жить в пещере с охотником и воином Спаном. Нет, я начну сначала. Бывал ли кто-нибудь из вас близ Гадеса[44], где Европа и Ливия[45] сходятся, как два борца перед смертельной схваткой? Два материка. Два великана. Один — широкоплечий, синеглазый, с копною светлых волос, прямым носом — это Европа. Другой — смуглолицый, черноглазый, с толстыми губами и вьющимися, как у барана, волосами — Ливия. Геракл и Антей! Схватка между ними длится веками, и кто знает, закончится ли она когда-нибудь. Как-то Антей, перешагнув пролив, соединяющий наше море[46] с океаном, ринулся через непроходимые снежные горы на зеленые равнины Италии. Антей стоял у ворот Рима. Тогда его звали Ганнибалом. И много полководцев хотело помериться с ним силами. Но боги предназначили быть Гераклом одному Сципиону. И Ганнибал был повержен на землю. Ганнибал, но не Антей. Новое имя Антея — Югурта[47]. Там, где он не мог взять силой, он брал храбростью и коварством. Сколько горьких поражений пришлось на долю наших отцов, пока не появился новый Геракл! Другое его имя — Гай Марий. В цепях был приведен в Рим Югурта, но не Антей. А Марий погиб от яда междоусобной войны[48]. Долго я не решался подобрать львиную шкуру и палицу Геракла. Мне помогли киликийские пираты. Они переправили меня и моих друзей в Тингис[49]. Там мне показали могилу Антея. Я тогда еще не знал, что Антей — это не какой-то один герой, а вся Ливия. Я, глупец, приказал воинам раскопать эту могилу. Потом досужие языки разнесли слух, что я нашел кости гиганта. Нет, Антей не умер! Ливийцы, которыми командовал Аскалис, устраивали засады. Им помогали их степи и горы. К моим прежним ранам прибавилась эта. — Серторий показал на глаз.

В комнате воцарилась тишина. Все оставили свои фиалы, слушая как завороженные эту речь, полную ума и блеска. В образах с детства знакомого мифа о схватке Антея с Гераклом вставала история кровопролитных войн Рима с Карфагеном и Нумидией.

— Поняв, что Антея не победить, я вернулся в Испанию, — продолжал Серторий, — Но здесь уже орудовали сулланцы. Мой верный друг Спан укрыл меня от псов Суллы в горах Лузитании. Я жил в пещере и мечтал об островах Блаженных[50]. В Гадесе мне рассказали о них моряки. Там постоянно дуют мягкие и влажные ветры. Воздух животворен. Земля не истощена, и на деревьях много плодов. Я готов был прожить остаток жизни на этих островах, забыть о родине, где воцарились обман и насилие. Однажды пришел Спан и, как всегда, положил к моим ногам свою корзину. В ней что-то шевелилось. Спан открыл корзину и вынул из нее крошечного олененка. Он был совершенно белый, как молоко или как снег на горных вершинах. Мне раньше приходилось видеть белых египетских зверьков — кошек, как иначе их называют. Спан не раз приносил мне белых кроликов с красными глазками. Но белого оленя я никогда не встречал. С этого дня у меня появилось занятие. Я стал ухаживать за олененком, у которого убили мать. Олененок совсем привык ко мне, спал со мною рядом, положив на меня свою голову. Но как я мог покинуть это маленькое доверчивое существо? Его съели бы волки! И ты знаешь, Перперна, с тех пор, как у меня появился олененок, мое будущее перестало мне рисоваться в черных красках. И я решил продолжать борьбу…

Перперна поднял чашу вина и, пригубив, со звоном уронил ее. Это было условным знаком. И сразу же Марк Антоний, сосед Сертория, нанес полководцу первый удар в спину. Кровь обагрила белую тунику. Раненый Серторий повернулся и попытался выпрямиться, но другой заговорщик прыгнул ему на грудь и схватил за руки. На голову Сертория обрушились удары.

Перперна встал. Ноздри у него раздулись, как у хищного зверя, почуявшего запах крови. С видом победителя он оглядел своих растерянных и побледневших сообщников. Теперь он главнокомандующий армией и никто не помешает ему договориться с Помпеем.

* * *

Ветер дул в лицо. Пыль забивалась в глаза, бороды, складки одежды. Листья, сорванные с деревьев, кружились над ущельем, как стая вспугнутых птиц. Кайкий — так называют этот северный ветер. На заре он рождается, как вздох ребенка, как нежное дуновение, а с восходом солнца набирает силу и свирепеет. Словно кто-то отвалил камни, выпустил из пещеры духов и они обрушили на римлян всю свою затаенную ярость. Скалы сыпали на воинов песок и мелкие камешки. Деревья протягивали к горлу свои голые изломанные ветви. Внизу негодующе шумела река; в реве волн слышались гнев и укор. А ветер дул всё сильней и порывистей, пронизывая насквозь. Кайкий! От его ледяного дыхания не укрыться за плащами и латами. От него не спрятаться за чужой спиной.

Всего пять миль от Оски, где был убит Серторий, до лагеря, где стоял Летан со своими иберами. Но Перперне казалось, что дороге нет конца. Она тянулась бесконечными петлями, словно кому-то хотелось поймать его в западню.