Со временем я привыкла к своему таинственному спонсору и, наверное, была благодарна ему, но каждый раз снимая чужие деньги, чувствовала себя обязанной и злилась из-за этого, но отказаться от них так и не могла, и осознание этого мучило меня еще сильнее. Отказаться не могла не из-за жадности, а из-за того, что стипендии и денег от подработки не хватало, а устроиться на полный рабочий день я не могла — я должна была учиться, и учиться хорошо, потому что учеба могла быть залогом моего дальнейшего более менее достойного существования в будущем.
На третьем курсе я, наконец-то, узнала, кто был моим таинственным Длинноногим дядюшкой, моей персональной крестной феей. К моему удивлению, ею оказалась моя настоящая крестная, женщина в городе достаточно влиятельная и занимающая не самое последнее место в администрации губернатора. Она встретилась со мной в непримечательном, тихом кафе, расположенным на пятнадцатом этаже бизнес-центра, с ценником, раза в два, а то и в три превышающим ценники тех заведений, в которые я изредка ходила с друзьями и однокурсниками, и, устроившись напротив, чтобы лучше видеть меня, рассказала, наконец, правду.
— Я — лучшая подруга твоей покойной матери, которая тебя крестила, — говорила, глядя мне прямо в глаза через тоненькие стекла стильных деловых очков в серебристой оправе, крестная, которую звали очень звучно и поэтично — Матильда. Хоть эта женщина и разменяла пятый десяток, выглядела она хорошо и очень ухоженно: удлиненное каре идеально прямых белых волос, тонкие черты лица с четким контуром, минимум морщин, неплохая фигура человека, который в свободное время занимается спортом. Лицо у нее было беспристрастным, голос — уверенным и тихим, взгляд — твердым, и мне было даже как-то страшновато сидеть так запросто с ней в кафе. Я хоть и сохраняла спокойное лицо и вроде бы не подавать виду, как сильно ошеломлена, но очень нервничала — сжала на коленях пальцы в замок до боли, так, что они некрасиво покраснели.
— Мы никогда не виделись — думаю, ты догадываешься, по каким причинам, — продолжала Матильда, которая не разрешила называть себя по отчеству — сказала величать ее только по имени и никак иначе. Голос у нее был холодный, а сама она выглядела Снежной королевой в деловом костюме цвета зеленого чая. — И, думаю, ты никогда не слышала обо мне.
Я медленно кивнула в ответ. Я не просто догадывалась, я точно знала эти причины! И от этого даже разозлилась — теперь до боли я сжала не только пальцы, но и зубы.
— Но после того, как я узнала, что ты сделала, — она интонационно выделила последнее слово, — я решила стать тебе немного ближе. — Новоявленная крестная едва слышно вздохнула, и что-то странное отразилось в ее глазах за стеклами очков, однако она быстро взяла себя в руки и продолжила беспристрастным тоном. — Ты можешь задать мне вполне резонный вопрос, девочка, почему я сразу не пришла к тебе, не сказала, кем прихожусь и прочее.
Я настороженно кивнула — это вопрос меня, действительно, очень интересовал. Меня вообще терзала уйма вопросов, да и свойственное мне недоверие не отпускало моей руки, но от изумления я молчала и просто смотрела на Матильду, внимая каждому ее слову.
— Я, как ты заметила, уже взрослый человек с большим жизненным опытом, и во многом разбираюсь, — женщина позволила себе покровительственную полуулыбку, — скажем так, достаточно хорошо. А также живу согласно определенным принципам. Один из них — если хочешь помочь человеку, помоги делом, а не словом. На слова я скупа. Когда я узнала про тебя, я, естественно, как твоя крестная, — слово „мать“ Матильда избегала, — решила помочь тебе. Поскольку мы не виделись ни разу в жизни, было бы очень странно, если бы я приехала с объятиями, поцелуями и подарками. Это было бы крайней неестественно, — при этом она даже поморщилась. — Я даже не знала, примешь ли ты меня или нет. Все-таки, — она взглянула мне прямо в глаза, взглянула насмешливо, но почти по-доброму, — ты очень хар
Так она впервые похвалила меня — в своей особенной манере, как бы между делом, и мне это понравилось. Я, не привыкшая к тому, что родственники хвалят меня, испытывая одновременно какое-то детское внутреннее смущение, смешанное с удовольствием, отхлебнула свой кофе из чашки и чуть не подавилась — таким большим был глоток.
— Поэтому я решила какое-то время помогать тебе материально, — продолжала крестная. — И лишь потом, когда ты привыкнешь и поймешь мои добрые намерения, рассказать тебе правду.