Белые искры снега

Речь держала баба, звали ее Мурка,
Хитрая и смелая была.
Даже злые урки – и те боялись Мурки,
Воровскую жизнь она вела.
Мурка, ты мой Муреночек,
 Мурка, ты мой котеночек,
 Мурка, Маруся Климова,
 Прости любимого!

Удивилась не только я – в изумлении пребывали все ребята, таращившиеся на слайд, на котором под темой урока был изображен полуобнаженный мужчина с широченной улыбкой.

– Это вы про себя включили? – поинтересовался кто-то с последней парты, и класс дружно грохнул. Я, сохраняя достойное лицо, пыталась выключить этот ужас, раздававшийся на весь класс, но с презентацией, куда мелодия и была встроена, что-то произошло, и она заглючила. Думаю, по замыслу дурачков, подстроивших это, презентация должна была листаться сама собой, поставленная на автоматический режим, демонстрируя классу весьма отвратительные картинки и не переставая играть блатной хит, однако я быстро среагировала и просто перезагрузила компьютер, сказав с улыбкой, что шутка была смешной, но, как известно, потехе – час, а делу – время, поэтому раз нам всем так было смешно, теперь следует и поработать. В результате ребята писали незапланированный диктант, благо у меня с собой было пособие для учителей.

Я, конечно, могла ответить Ярославу на все его глупости, но почему-то решила про себя, что мои стойкость и упрямство, а также равнодушие ко всем его пакостям будут куда эффективнее, чем заниженные оценки и подстроенные в ответ гнусности, хотя, признаюсь, плюнуть ему на спину мне часто хотелось. Однако я сдерживала себя в этом, решив, что сначала я пройду практику, получу зачет, а потом подготовлю для малыша милейший сюрприз. Например, попрошу Темных Сил и Женьку с Ранджи подкараулить его в масках и выбить всю дурь. Я бы тогда и сама с удовольствием пару раз дала ему ногой по ребрам и потаскала бы за русые блестящие волосы, томными прядями закрывающие шею. Как бы я хотела сделать ему физическое замечание! Но пока не нашла.

Единственное, что я позволяла себе – это подколы на уроках, когда от одного вида Зарецкого меня начинало трясти, но я делала вид, что все хорошо. И лучше мне становилось лишь тогда, когда я понимала, что мой целенаправленный игнор эффективно действует на Принца. Осознавая, что у него ничего не получается, Ярославушка злился, негодовал и, кажется, даже впадал в уныние. Но вообще, конечно, стоит сказать ему спасибо, что он не применял методов прямого насилия. По сути, ему ничего не стоило подстеречь меня вместе с крепкими парнями вечерком и с помощью запугиваний или даже физической силы заставить меня покинуть школу. Однако наш милаш был более-менее благородным и предпочитал действовать исподтишка. Наверное, для мальчика это было очередной игрой, не более. А я чувствовала себя игрушкой. И именно это более всего меня раздражало. Да как он вообще посмел, этот малолетний идиот, развлекаться за мой счет?

Третий уровень его моральных издевательств имел девиз такой: «Раз сама ты не покинула школу, то я заставлю тебя это сделать!» На этой стадии глупый представитель семейства енотовых решил выгнать меня из школы руками учителей.

Игра для Зарецкого продолжалась. Да, для него это все было не более, чем игра. Знаете, как искренне он смеялся, когда на одном из последних уроков чудаковатый парень с тройной кличкой – Рыжий-Серый-Белый вдруг начал прямо посреди занятия усердно и громогласно молиться явно не существующим богам. Одновременно с этим представлением два придурка, которые доставали меня своим смехом и приколами, вдруг стали под музыку «Harlem Shake» изображать трясущихся крокодилов, в воду которым попала плойка под напряжением. А одна из девочек – постоянно смеющаяся коротко стриженная красноволосая неформалка Лера с печатью свободы на челе, вдруг, открыв окно, ласточкой оказалась на подоконнике, стоя на нем толстыми мощными подошвами «гриндерсов» на шнуровке. Она вдруг обратилась к одному из учеников – спокойному и приятному парню-отличнику, который явно этого не ожидал, и стала рьяно объясняться ему в любви.

– Я тебя люблю! А любишь ли ты меня? – спросила она у него театрально, пока я огромными глазами наблюдала сразу три разворачивающихся действа, не совсем понимая, что мне делать.

– Лер, ты чего, слезь, – помотал головой парень.

– Ты меня не любишь? – заорала Лера, и в ее глазах полыхал огонь ненависти. – Тогда я не желаю жить! И прыгну! – и эта дурочка, стоя на подоконнике около открытого окна, занесла ногу над воздухом. Не думаю, что она погибла бы, прыгнув с такого низкого этажа на сугроб снега, да и вообще не думаю, что она стала бы прыгать, но в тот момент я не на шутку испугалась, однако быстро взяла себя в руки и приблизилась к идиотке.

– Лера! – сказала я, – Лера, сле…