Белые лилии

– Извини, пожалуйста. – Гриффин протягивает руку и помогает мне подняться. – Это из-за того, что я тебя расстроил?

– Нет. – Я смотрю на часы. – Все четко по графику.

– У тебя есть график рвоты? – смеется он.

– Типа того, – говорю я. – Ну, зато это по крайней мере предсказуемо.

Я вытаскиваю из мусорного ведра пакет и завязываю его. Он забирает пакет у меня из рук.

– Давай я вынесу.

– О боже, нет! – говорю я, забирая пакет обратно. – Я сама. В коридоре есть мусоропровод.

– Думаю, я справлюсь, Скай.

Он забирает у меня пакет, несмотря на то, что мне явно стыдно.

– Лар, – говорю я.

– А? – переспрашивает он, открывая дверь.

– Скайлар, не Скай, – говорю я. – Никто не называет меня Скай.

Мне никогда не нравилось такое сокращение. Оно слишком личное. Слишком похоже на знак привязанности. Ласковое прозвище. Способ стать ближе. Это все не про меня.

Тогда почему какая-то часть меня хочет дать мне пинка за то, что я запретила Гриффину так меня называть? И еще одна часть хочет дать пинка той части за то, что она это подумала.

– Да? Странно, это кажется таким очевидным ласковым прозвищем, – говорит он.

Я иду чистить зубы и долго принимаю душ. Чем меньше времени я проведу с Гриффином, тем лучше. Я только не знаю точно: это из-за того, что он чертовски сексуален, или из-за того, что он выяснил, как привести меня в бешенство?

Час спустя, когда я выхожу из спальни, велотренажер уже собран, а вся упаковка – вместе с Гриффином Пирсом – исчезла из моей квартиры.

Глава 5

Минди восхищенно наблюдает за тем, как я поглощаю жирный чизбургер и шоколадный молочный коктейль, которые она поставила передо мной всего несколько секунд назад. Она широко раскрывает глаза – наверное, от изумления, что одна миниатюрная женщина может уничтожить целый обед, с которым даже мужчина не скоро бы справился.

Но мне плевать. Я умираю от голода, черт побери! Теперь, когда токсикоз остался позади, я жажду мяса. Много мяса. Я все время ем мясо. Мои кровеносные сосуды уже начинают молить о пощаде.

Благодаря велотренажеру, который мне подарили Эрин и Гриффин, мне пока удается удерживать вес, несмотря на свою одержимость животной плотью: за двенадцать недель я набрала всего один килограмм.

Как сообщила мне Эрин, которая в последние несколько дней опять стала собой, двенадцать недель – это повод отпраздновать. Она сказала, что двенадцать недель – это срок, после которого можно выдохнуть и начать всем рассказывать о беременности. Сейчас она на пути в ресторан, чтобы отвести меня в магазин одежды для беременных, пока у нас в ресторане затишье – как всегда в субботу днем. Не то чтобы мне уже была нужна одежда для беременных. Мне еще только начинает становиться тесно в обтягивающих джинсах. Горошинка еще такая маленькая. Эрин говорит, что ребенок сейчас длиной всего пять сантиметров, размером с лайм. Но она настояла, что нужно купить одежду сейчас, чтобы, когда она понадобится, я была стильной и шикарной. Беременность никогда не ассоциировалась у меня со стилем и шиком, ну да ладно.

Я выхожу из туалета и вижу, что Эрин идет мне навстречу. В руках у нее два цветка. Красная роза и какой-то белый цветок. Орхидея, или лилия, или, может быть, тюльпан. Я плохо разбираюсь в цветах. Как только мужчина мне их дарит, я делаю вывод, что пора все бросать и бежать без оглядки. Единственные цветы, про которые я что-то знаю, – это те искусственные букетики, которые мы ставим на столиках в нашем ресторане.

Эрин подходит ко мне, вытягивает вперед руки и протягивает мне цветы, по одному в каждой руке. На губах у нее сияет улыбка.

– Выбери цветок, – говорит она мне.

– Зачем? – скептически спрашиваю я. – Это что, какая-то проверка?

Эрин молча улыбается.

Я пытаюсь проанализировать, чего она от меня хочет. Роза – это очевидный выбор. Это цветок любви, цветок, который подходит практически к любому случаю. Цветок, который, наверное, выбрало бы большинство женщин. Белый цветок напоминает мне про Пасху. Или, может, про похороны. Не уверена, про что именно, но он мне нравится. Он вызывает у меня воспоминания о поле позади дома, в котором я выросла. Дома, который теперь принадлежит Бэйлор. Мы с Пайпер и Бэйлор часто играли на этом поле в прятки, а потом собирали там белые цветы в подарок маме.

Эрин хихикает:

– Просто выбери любой цветок, Скайлар, – произносит она, закатывая глаза, глядя на мои муки выбора.

Я протягиваю руку к белому цветку. Я никогда не стремилась стать частью большинства.

Эрин заключает меня в объятия.

– О боже, у нас будет мальчик! – восклицает она.

Я позволяю ей себя обнять. Я уже привыкла к ее объятиям. Иногда я тоже обнимаю ее, потому что – чего уж там скрывать – это единственное проявление человеческой любви, которое у меня было в последние полгода.