Белые Лилии

Прошло шестьдесят лет, но ничего не изменилось — каждый день он исправно поднимался наверх, заправлял светильники и чистил зеркала. В остальное время он или спал, или вместе с внуком ловил рыбу, или просто сидел у камина с вязальными спицами, создавая новые узоры. Иногда к нему с материка прилетали или приплывали гости, с которыми он вёл длинные разговоры, запершись на верхней площадке маяка. И почти никто не знал, что близится великий день, когда ему предстоит стать Верховным Главнокомандующим Объединенными Силами Людей, Эйлеров и Гнорров в Великой битве за Аркасс…

Всем известно, что эйлеры более эмоциональны, чем люди. Они всегда великолепно ладили между собой и неплохо со всеми остальными живыми существами. Даже случайно брошенный взгляд мог много сказать эйлеру о возрасте и самочувствии, настроении и намерениях любого существа. А с близкими родственниками они даже могли обмениваться несложными мыслями на расстоянии. Так вот у Эйгру эти способности были развиты в гораздо большей мере. Он мог чувствовать любое живое существо на расстоянии прямой видимости (когда у него было такое желание), а с теми, кого он знал лично, он мог обмениваться мыслями любой степени сложности. И когда план, бережно вынашиваемый на протяжении трех поколений, начал претворяться в жизнь, он осуществлялся без сучка и задоринки, ибо каждый корабль, каждая когорта, каждая воздушная эскадра имели надёжную связь и подчинялись одному центру. Накануне вечером Эйгру, сидя в кресле на вершине маяка, неторопливо обменивался информацией о составе и состоянии дарийских войск, дислоцирующихся в окрестностях Аркасса. Ему внимали молодые эйлеры — офицеры управления в штабах пехотных легионов, воздушных эскадр и на кораблях эскадры, скрытно приближающихся к Аркассу. И очень мало кто в городе догадывался, что послезавтрашний Эльдоран встанет не для всех.

Глава 17

Чой Болт Мен задаёт вопрос бортовому компьютеру. Тот немедленно докладывает, что командование флота разрешило применить командующему эскадрой ещё четыре ракеты. Три уже ушли в сторону прорывающегося крейсера республиканцев. На экране Чой Болт Мен отметил, что две из них уже уничтожены истребителем. А третья не представляет для крейсера никакой опасности — зона её поражения хотя и накрывает отметку крейсера, но когда волна выдавливания достигнет крейсера, его там уже не будет.

Соседний эсминец засёк работу призрачно-поисковой станции истребителя. Он уже близко, и приборы говорят, что призрак засечён. Сомнений не остаётся — сейчас он выпустит торпеду, и ничего предпринять уже не успеют. Это верная и неотвратимая смерть. У денщика, осознавшего это, отваливается челюсть. Но Чой Болт Мен недаром когда-то получил золотое оружие из рук императора — его голос, отдающий последнюю команду боевому компьютеру, звучит чётко и уверенно. Корпус призрака сотрясает знакомая дрожь, и гремит близкий взрыв. Чой Болт Мен, денщик, Манштейны и все двести членов экипажа стратегического призрака «Тайфун» видят на экранах одну и ту же картину — Сверхчерноту, закрывающую всё небо.

Глава 18

Время весенних штормов уже заканчивалось, и погода стояла просто великолепная. Авианосное соединение, пользуясь благоприятным ветром, десятиузловым ходом спешило на юго-восток. Гребцам было разрешено спать перед завтрашним днём — небольшие паруса на съёмных мачтах вполне могли заменить их в эту ночь. Лёгкие авианосцы «Энадо», «Аркасс» и «Фортаг», окружённые двумя десятками триер, легко взбирались на пологие волны. Две-три триеры и лёгкий крейсер «Ситзуя» шли в трёх милях впереди соединения, охраняя его от нежелательных встреч. И одна такая встреча состоялась.

Дежурный офицер управления капитан Марусито Торики, сидевший под легким навесом на крыше боевой рубки крейсера, не спал, не смотря на то, что его глаза были аккуратно прикрыты вот уже полтора часа подряд. Голова его медленно поворачивалась по сторонам, и лицо то поднималось вверх, к звездному небу, то опускалось вниз, к волнам. Он чувствовал, где находится каждый корабль эскадры и каждая из трех семейных стай долорок, сопровождавших эскадру. Но взгляд, который он почувствовал впереди, не принадлежал ни долорокам, ни двуногим. Два огромных глаза, окружённые крупным мозгом. Прочная двенадцати метровая раковина и десять длинных щупалец. Огромный бериамитус лениво плыл навстречу эскадре на пятидесятиметровой глубине, еще не чувствуя её.