Белые Мыши на Белом Снегу (СИ)

Вторая мысль пришла сразу вслед за первой: красивая. Такой тип внешности мне всегда нравился: черные коротко подстриженные волосы, черные брови, карие глаза, четко очерченное скуластое лицо, тонкие кости. Темно-красный свитер делал девушку еще ярче, и она, кажется, это понимала. В отличие от нашей машинистки, она печатала десятью пальцами, не глядя на клавиши - высший пилотаж, наша так не могла.

- Я быстро, - заметив, что я смотрю, Яна слегка улыбнулась. - А кто контору закрывает? Начальница, наверное?

- Как это ты умудряешься печатать и разговаривать одновременно? - я почувствовал невольное восхищение.

- Я цифры печатаю, - она передвинула каретку.

- Контору закрывает тот, кто последним уходит. Ключи сдаются сторожу на вахте, под роспись. То есть, сегодня закрываешь ты.

- Я? А вдруг что-то не так будет? Я же новенькая.

- Не бойся, - я засмеялся. - Все так. Если свет забудешь погасить, сторож зайдет и погасит. У тебя всего имущества - пишущая машинка, а документы в сейфах, не пропадут.

- А вас как зовут?

- Эрик. Только не обращайся ко мне на "вы", тоже мне, нашла взрослого.

Пронзительный звонок оповестил всех об окончании рабочего дня, и контора в три минуты опустела. Я остался, делая вид, что роюсь в бумагах.

- Тебе тоже надо задержаться? - посочувствовала Яна, заправляя очередной лист.

- Ну да. Я таблицы не закончил... - кажется, ложь вышла неубедительной, и я покраснел.

Девушка скосила на меня глаза и улыбнулась:

- Таблицы, да? Может, поможешь и дверь запереть? Это последний лист, на сегодня все.

И я согласился, оставив на потом все размышления о мотивах собственных поступков. Себя понять, наверное, сложнее, чем другого.

Были уже две вещи, за которые меня следовало выпороть, как в детстве: я украл у моей покойной матери письмо - это раз, и ничего не сделал для Глеба - это два. Что касается письма (которое так и не отыскалось), то тут все было более или менее понятно: я боялся, что мама влипнет из-за него в какую-нибудь некрасивую историю и - вполне вероятно - серьезно поссорится с "отцом". Но вот Глеб... Я обещал себе, что сделаю для него все возможное, но день за днем откладывал это до тех пор, пока не понял, что просто н е х о ч у участвовать в его судьбе. Не хочу, и все.

И вот, пожалуйста - третья вещь. Девушка, на которую я смотрел, пока она упаковывала машинку и аккуратно складывала листки, меня чем-то привлекала - меня, женатого человека!..

На улице уже стемнело, когда мы вышли из конторы, сдали ключ и двинулись по заснеженному тротуару к автобусной остановке.

- Где живешь? - поинтересовался я, стараясь, чтобы мой голос звучал беспечно.

- В "девятке", на Тепличной улице, - Яна шла, помахивая маленьким портфельчиком. - А ты?

- На Набережной.

"Девятку" - то есть девятый городской район - я неплохо знал, в свое время мы с Хилей облазили его почти весь, и он сохранился в моей памяти в виде какого-то сгустка стройплощадок и огромных куч песка и щебенки.

- Как, Ян, достроили у вас?

- Почти все, - она гордо улыбнулась. - Четыре больших новых дома. Но я живу в старом. "Пирамиду" знаешь?

"Пирамидой" местные жители называли огромное разноэтажное здание, слепленное будто бы из нескольких домов, друг с другом никак не связанных и даже выкрашенных в разный цвет, от рыжего до светло-серого.

- Это дом с привидениями, - объяснила Яна, - у нас по ночам кто-то воет в дымоходах. Мы думали, кошки. А оказалось - призраки бывших жильцов.

Мне стало смешно, настолько у девушки был серьезный вид при этих словах.

- Да-да! - заспешила она. - Специально человек приходил, слушал.

- Да это же просто инженер был, специалист по отопительным системам. Проверял, нет ли повреждений.

Яна, кажется, обиделась:

- Да я тебе говорю - он слушал призраков! Не веришь?

- Верю, верю. С родителями живешь?

- С мамой, отец у меня погиб на производстве.

- У меня тоже погибли родители.

Она сочувственно покивала:

- Это ужас. А у тебя, Эрик, дети есть?

- Пока нет. Девочку хочу. Назвал бы Леной, игрушек бы накупил... - я не знал, зачем все это рассказываю. Вряд ли девчонке было интересно имя моего будущего ребенка.

- Почему - Леной? - удивилась она. - Лучше Яной назови в честь меня!

- А ты себя любишь! - я развеселился.

С ней было очень легко, она казалась мне маленькой, глупой и слабой, нуждающейся в защите и опеке. На самом деле, конечно, все это было не так.

- Хочешь, провожу? - я вспомнил, что Хиля снова придет поздно, и почувствовал тоску при мысли о пустой квартире.

- А жена?

- Она на курсах.

- Смотри! - Яна погрозила мне пальцем. - Только проводишь, и все.

- Просто как коллегу по работе, - неизвестно зачем объяснил я.

- Ну, естественно, просто как коллегу, - смешливо согласилась она.

Автобусов неожиданно подошло сразу два, и мы влезли во второй, почти пустой - все уехали на первом. Нашлось даже место у окна, позади водителя - ощущение там такое, будто едешь прямо в кабине.

Улица не была темной, несмотря на вечер, всюду горели яркие желтые фонари, светились витрины магазинов и окна домов. Яна показала куда-то рукой: