Белые мыши

Я провожу у Биби почти каждую ночь, но избегаю посещать приемы и вечеринки, на которых она бывает. Биби купила зарядное устройство для Стэнова телефона и взяла с меня обещание носить телефон с собой. Обычно я сообщаю ей, когда собираюсь вернуться в отель, а это неизменно случается после двух часов ночи. Мне удается выспрашивать у нее, виделась ли она с Луизой и Амандой, и при этом сохранять незаинтересованный вид. Тем не менее, заглядывая в бары и рестораны, я все еще трепещу, опасаясь столкнуться с пьющей в их обществе Биби. Однажды так и случается, и я вжимаюсь в стену, прежде чем кто-либо из них меня замечает. Двое, хихикая, проходят мимо, загораживая меня. Мужчина повыше останавливается, прямо на линии взгляда Луизы. Я благодарен ему за прикрытие, и потому проходит какое-то время, прежде чем я понимаю, что он и его приятель разглядывают меня. Затем оба кивают: «Чао», и уходят. Странное мгновение, совершенно не сексуальное; я так и не понял, что между нами произошло. Впрочем, скоро они теряются в толпе, и мне приходится подыскать другую группу людей, чтобы прятаться за ними, наблюдая за происходящим из-за их затылков. Луиза стоит спиной ко мне, позируя вместе с Биби и Амандой снимающему их фотографу. Интересно, сколько времени удастся мне оттягивать встречу с девушками? Ясно ведь, что недолго. Но в эту ночь я выбираюсь на улицу, звоню и сообщаю, что задержусь позже обычного, а после вернусь к Осано. Снаружи стоит жуткий холод, улицы покрыты снегом. Аэропорт Линате из-за метелей закрыт, поэтому на начало Недели моды приходится спад напряжения. Город притих как раз тогда, когда никто этого не ждал. Прохожих на улице всего ничего, и странно выглядит между ними ковыляющая по снегу, засыпавшему виа Монте-Наполеоне, женщина в легком платье, голоногая, в ременчатых туфельках. Единственное, что указывает на близость важных событий, это съезжающиеся со всех концов света люди: закупщики, журналисты, — они прилетают в Швейцарию, а оттуда поездами добираются до заваленного снегом города.

До странного тихое начало затягивается, захватывая уик-энд, поскольку первый большой показ, результат слияния Доменико Дольче и Стефано Габбана, должен состояться только во вторник. Я его пропускаю. Выбраться из ателье днем мне сложновато, а чтобы попасть на показ, посмотреть его и вернуться, пришлось бы потратить часа три. Я извиняюсь перед Биби, которой предстоит выйти на подиум, и в ту же ночь уклоняюсь от встречи с ней в баре отеля. Ночую я у Осано, а за завтраком разглядываю фотографии в газетах. Осано передает мне их, плотно сжав губы; ему уже попалась на глаза фотография Аманды. Журналисты называют манекенщиц «D&G „рок-цыпочками“», поругивая напечатанные на футболках отсылки к Дебби Харри и рассуждая о том, что Блонди окончательно вытеснила Мадонну из сердца Дольче и Габбана. Никто из них не упоминает о футболках с логотипом группы «Уайтснейк»: видимо, сотрудники журналов мод в «хэви-метал» не разбираются.

В среду я попадаю на показ Версаче, поскольку происходит он вечером. Занимаю место в задних рядах, стараясь устроиться так, чтобы увидеть Биби и не попасться на глаза Луизе. Обычно мне легко удается обнаружить сестру в толпе — Луиза словно бы возвышается над нею. На этот раз — нет, людей тут собралось несколько сотен. А если взглянуть на первый ряд, в глазах начинает рябить от знаменитостей. Я вижу Сьюзи Менкес с ее фирменной челкой над круглым, замечательно веселым лицом. Вижу Стинга, сидящего рядом с Труди Стайлер, и гадаю, что теперь скажет Осано, попытается ли уговорить их остаться еще на пять дней, чтобы посмотреть его шоу. Коллекция Донателлы не так необузданна, как ожидалось; платья сексуальны, но скорее изысканны, чем откровенны. По большей части длинные, как и наши. Зато при завершении показа мне наконец удается увидеть вышедшую на поклоны Донателлу Версаче. Вживе она еще экстравагантнее, чем на фотографиях. Будь в ней пятьдесят футов росту, она и то не производила бы более сильного впечатления. У техасской группы «Слоббербоун» есть песня под названием «Все, что ты считал правильным, сегодня неверно». С Донателлой как раз наоборот: все, что ты считал неправильным, становится верным, она что-то вроде ходячего разрешительного свидетельства. После показа, я выскакиваю на улицу и попадаю под град. У меня имеется железный план — на случай, если мы не увидимся с Биби на показе, я договорился встретиться с ней в отеле. К нему я и прибегаю, хотя, разумеется, видел ее. Она сидела с Амандой и Луизой у самого выхода на подиум.