Белые ночи

Обычный город. Как везде. Только чуть выше стена, чуть лучше наружная охрана, чуть бдительнее внутренняя стража, чуть беднее одеты люди и чуть меньше украшений виднелось на деревянных ставнях домов. А все остальное до боли знакомо — вечные споры, отчаянные торги и (все равно!) немалая плата на воротах; неизменная суета обязательного досмотра, во время которого с обеих сторон сходит по семь потов и исчезает всякое желание вообще заходить в город, где уже с ходу пытаются ободрать тебя, как липку; тяжелый грохот подвод по булыжным мостовым, когда удается-таки прорваться внутрь; куцые стайки беспризорных мальчишек, так и норовящих влезть под крепкие копыта. Повсюду мечутся спешащие по свои делам горожане; рядом с ними важно вышагивают богато одетые купцы. Вдалеке слышатся отзвуки оголтело кричащего рынка, где частенько оседает немало того, что с таким трудом привезено аж из самого Зигга. Мимо то и дело протискиваются разозленные всадники, торопящиеся по делам и без конца вязнущие в шумном людском потоке. В сторонке, между тесно соседствующими домами, плавно развевается кем-то старательно развешанное белье. Изредка проплывают, как призрачные видения, томно опускающие ресницы барышни, выбравшиеся на прогулку теплым вечером, а рядом с их белыми платьицами обязательно находится какой-нибудь мелкий пачкун — собачки там, кошечки… ну, и звероватого вида охрана, конечно. Между ними незаметно просачивается народ победнее и попроще. По обочинам ютятся редкие нищие, терпеливо дожидающиеся заветного подаяния. За темными углами, куда не достигает свет фонарей с главных улиц, громоздятся кучи старого мусора, где потихоньку роются одичавшие кошки и огромные серые крысы. Сверху над ними вьются роями зеленые мухи. Повсюду засилье надоедливой мошкары, над крышами медленно плывут серые кольца дыма из печных труб. И запахи… миллионы всевозможных запахов, от аромата свежевыпеченного хлеба до тяжелого запаха конского навоза, рядом с которым сладковатым душком тянет от вылитых под соседний забор забродивших помоев…

На постоялый двор мы зашли уставшие, пыльные, слегка ошалевшие от столь резкого перехода из блаженного лесного затишья в это царство гари, воплей, шума и нескончаемой суеты. А, едва миновав гостеприимно распахнутые ворота, дружно вздохнули с таким неимоверным облегчением, что многоопытный трактирщик понимающе улыбнулся и широким жестом предложил устраиваться, где душа пожелает. Благо народу у него сегодня немного, свободных мест хватает, да и накормить утомленных дорогой путников он готов хоть с самого порога. А если заезжие гости еще и новости последние расскажут, то даже скидку организует, потому как в трактирном деле главное — вовремя полученная информация. Тогда как чистая постель, вино и горячая еда просто прилагаются к оной.

Отмахнувшись от расспросов любопытного толстяка, я чуть не бегом помчалась в облюбованную комнатку под самой крышей, где с несказанным удовольствием кинула вещи и удовлетворенно вздохнула. М-м-м… как же я соскучилась по нормальному жилью! Хоть и придется досюда по лестнице три пролета топать, хоть и далеко потом бегать во двор к удобствам, но зато здесь нашлась крохотная каморка с огромной бадьей, куда я тут же потребовала натаскать горячей воды, самая настоящая кровать и одно единственное, но довольное большое окно, из которого рукой подать до соседней крыши. Ну да, именно до крыши, а что поделаешь? Ну, нравится мне жить одной и так, чтобы поблизости всегда имелся запасной выход. Привычка, знаете ли, воспитанная с раннего детства, впоследствии превратившаяся в жизненную необходимость. Хоть и пообвыклась я немного в компании караванщиков, хоть и перестала шарахаться от людей, пообтерлась и смирилась с наличием попутчиков, но ночевать в одной комнате с Зитой и Лукой, как предлагалось Бреголом, все еще выше моих сил. Не могу я, не терплю в такой близости посторонних. Особенно в лунные ночи и, особенно, при полной луне. Мало ли как на меня свет упадет? Нет уж. Предпочитаю расстаться с лишней парой серебрушек, но зато вовсю наслаждаться блаженным одиночеством, не заботясь о чужом храпе, нескончаемо спадающем одеяле и том, что меня вдруг могут застать в совершенно неприличном виде.

Едва дождавшись, пока слуги наполнят бадью, я с восторженным вздохом заползла внутрь и растеклась, как горячий кисель по блюдцу. Боже… как же хорошо… наконец-то, никаких ручьев, рек и торопливого умывания с оглядкой на близких мужчин и любопытных детей. Ох, как же я соскучилась по нормальному мылу! Как давно не баловала волосы настоящим травяным бальзамом… м-м-м…