Белые паруса. По путям кораблей

Погода, когда мы входили в Босфор, была серая, туманная, теплая. Еще в море нас обогнал итальянский танкер тысяч в семь тонн водоизмещением, с маркой компании на трубе — изо рта шестиногой собаки рвется алое пламя. «Итальянец» вошел в пролив, длинный корпус его то появлялся, то исчезал, растушеванный белой дымкой.

В проливе туман рассеялся. На высоком скалистом берегу были хорошо видны угловатые очертания радаров, под скалой — вытянутые хоботы орудий береговой артиллерии. Против кого направлены они? Кто собирается прорываться через Босфор с востока? На вопрос этот вряд ли ответят хозяева пушек.

Невдалеке от орудий стоит маленький домик, возле которого высится тонкий флагшток. Из домика вышел человек, в руках, он что-то держал. Я поглядел в бинокль. Некто в форме фотографировал «Горизонт» — обычный учебно-грузовой теплоход, который, как видно с первого взгляда, не приспособлен и не может быть приспособлен для военных целей.

Да, везде свои обычаи.

Мы не торопясь плыли вдоль берега. Справа кончалась Европа, слева начиналась Азия. Десятки рыбачьих баркасов занимались своим промыслом. Со многих приветствовали советский флаг, улыбались вслед. Когда «Горизонт» прошел совсем рядом возле пыхтящего мотором, выкрашенного в голубую краску суденышка, парень в потрепанной желтой робе широко размахнулся, бросил прями нам на палубу еще трепещущую, только пойманную рыбину. В ответ полетела пачка «Беломора». Рыбак ловко подхватил ее, сделал жест, будто пожимал нам руки, прокричал что-то.

— Он желает вам счастливого плавания, — перевел с турецкого на английский лоцман, которого мы приняли на борт еще при входе в пролив.

У руля «Горизонта» стоит матрос Жора Хмельнюк. Он старший рулевой «Горизонта», и тысячетонный теплоход беспрекословно слушается каждого его движения. А сам Жора быстро повторяет, «репетует» и немедленно исполняет команды капитана. Штурманы меняются по вахте, лоцман, капитан и старший рулевой не покинут своих постов, пока мы не пройдем пролив.

Сколь многое зависит от рулевого, напоминает зрелище, открывающееся перед нами. Из серой воды выглядывают искореженные останки океанского судна. На темных обуглившихся надстройках расселись чайки.

Следы недавней морской трагедии.

В Босфоре навстречу друг другу шли греческое судно и югославский супертанкер. «Грек» был в балласте, танкер «в полном грузу». Погода стояла хорошая, места для того, чтобы спокойно проплыть друг мимо друга, хватало. Правила расхождения в Босфоре существуют не один десяток лет, прекрасно известны всем морякам мира.

Что произошло на одном из судов, или на обоих вместе, никто не знает и никогда не узнает. Может, зазевался рулевой на какую-то долю секунды, может, был небрежен, может, закапризничало рулевое управление… Многое могло случиться. Так или иначе, а оба судна столкнулись.

Послышался тяжелый скрежет рвущегося металла, плеск хлынувшей из танков нефти.

И — взрыв!

Оба судна оказались в огненном кольце, которое с каждой минутой росло. Нефть лилась и лилась из танкера, горела, растекалась по воде. Из пламени послышались душераздирающие крики моряков, горящих заживо.

Они быстро стихли.

Течение понесло бешеный комок огня прямо к стоявшему на якоре турецкому пассажирскому пароходу, к счастью, пассажиров там не было. Вскоре запылал и он. Теперь горело уже три судна, подойти к ним ближе, чем на сотню метров, не представлялось возможности.

Пожар продолжался долго, потушить его после нескольких неудачных попыток даже не старались. Движение через Босфор закрыли на несколько дней. Когда все кончилось, развалины сгоревших судов оттащили в сторону от фарватера, бросили. Они никому больше не нужны, восстановить или как-либо иначе использовать их, невозможно.

— Право, — говорит лоцман.

— Помалу право! — командует капитан.

— Есть, помалу право! — весело и лихо, как подобает настоящему моряку, откликается Хмельнюк, и «Горизонт» втягивает свое большое тело за очередной мыс, оставляя погибший танкер за кормой.

Присутствие лоцмана не освобождает капитана от ответственности. Всегда он — единственный начальник на судне. Лоцман является как бы советником, в любой момент может сложить полномочия. В Правилах лоцманской службы различных стран права и обязанности лоцманов определены по-разному (например, в ФРГ они прямо названы консультантами капитана), но общий смысл одинаков.

Капитан передает слова лоцмана рулевому, тем самым удостоверяя, подтверждая их. Рулевой репетует только сказанное капитаном. Весь этот ритуал выработан многовековой морской практикой, обдуман до мелочей. Смысл его все тот же: последнее слово, последнее решение за капитаном. Он может не согласиться с лоцманом и не подтвердить лоцманское распоряжение.