Белые птицы детства

Досыта наговорившись с сестрой, Серёжа убежал вперёд и теперь бойко шагал по дороге между тёмными от старости елями. Верный, стосковавшийся по воле и опасностям, то и дело пропадал в тайге, отчаянно облаивая каждую встречную птаху. Всё здесь было знакомо и привычно Серёже, словно никогда не уезжал он в Крым, не катался в метро и не собирал яблоки в большом и пёстром саду. Огромные деревья, покрытые мхом и лишайниками, розовые кисти лимонника, белые зонтики маньчжурской аралии в самых густых таёжных зарослях, серебристые паутинки на кустах и еловых лапах тихо и радостно встречают Серёжу, удивлённо цепляя его теми ветками, под которыми он ещё совсем недавно легко и свободно проходил. В одном месте прямо с дороги поднялась большая стая рябчиков, и Серёжа не удержался, побежал за тяжелыми от ягод птицами, лениво и неохотно потянувшими от него в глубь тайги. Серёжа посвистал им вслед, и тут же из-за деревьев показалась рыжая голова Верного.

— Верный! — звонко крикнул Серёжа. — Взять!

И пёс, ничего не поняв, но уловив в голосе молодого хозяина восторг и азарт, высоко выпрыгивая из травы, понёсся сам не зная куда и зачем.

И вновь по обе стороны от дороги стеной стоят высокие деревья. Прядями свисает с них мох-бородач, а под ногами у Серёжи мягко пружинит густой ковёр из хвои и папоротника. Тишина и покой затаились в зелёном сумраке леса, лишь изредка тонко и коротко пискнет синица, мелькнёт рыжим пламенем хвост кукши да заставит невольно вздрогнуть неожиданный хохот дятла. И вспоминает Серёжа, как очень и очень давно шли они с Васькой Хрущёвым по такому лесу и неожиданно увидели бурундука, полосатым столбиком вставшего у них на пути. И то, как он хотел поймать быстрого зверька, и как проворно взбежал бурундук на вершину дерева, сейчас показалось Серёже смешным. Но главное, о чём думал всё время Серёжа, — это встреча с ребятами. Он уже не один раз представлял, как произойдёт эта встреча, что скажут ему ребята и что скажет он им. Конечно, надо будет держаться степенно и независимо, думал Серёжа, ведь это он, а не они, побывал в Москве, катался в метро и нашёл самую настоящую бочку с керосином...

И где-то уже близко, совсем близко должна была расступиться тайга, чтобы открыть широкую и голубую ленту Амура, над которой одинаково и ровно белеют шиферные крыши, а чуть в стороне от них круглое озеро в жёлтых камышах...

— Серё-ёжа! — громко зовёт его Вера, и он останавливается, нетерпеливо оглядываясь назад.

— Ну, зачем звала? — спрашивает он сестру, уступая дорогу Стрелке, без любопытства скосившую на него продолговатый коричневый глаз.

— А мама сильно болеет? — почему-то шёпотом спрашивает сестра, и Серёжа сразу сникает, и высокая материна фигура в больничном халате встаёт перед ним. И ещё он вспоминает Галю, красивую больничную сестру, которая говорила, что мать очень скоро выздоровеет.

— Н-нет, — отвечает Серёжа и отводит в сторону глаза.

— Тогда почему она не приехала с вами?

— Её не пустили.

— Кто?

— В больнице... Там доктор, такой строгий-строгий и с усами, — неожиданно начинает придумывать Серёжа. — Он мне сам сказал, что маму скоро вылечат. И ещё он говорил, что маме нельзя расстраиваться, а ты только два письма прислала за всё время, — заканчивает Серёжа.

— Ну и что? — не сразу понимает Вера.

— А то... — Теперь они идут за ходком, в котором сидят и о чём-то тихо разговаривают отец с дедом. — Я бы каждый день письма писал, вот что.

Вера удивлённо смотрит на Серёжу, глаза у неё становятся очень большими и мокрыми, и она вдруг начинает громко плакать.

— Зачем, — всхлипывает Вера, — зачем вы её там оставили?

3

Серёжа, издалека завидев высокую и сухощавую фигуру бабушки у открытой калитки, бросился к ней навстречу. Бабушка крепко обняла его и, присев на скамейку, промокнула глаза фартуком.

— Прибыли, путешественники? — сердито спросила она.

— Прибыли, — радостно ответил Сергей.

— Не сиделось вам дома, — ворчит бабушка. — Гонит чёрт курицу, да не в ту улицу, так вот и вас.

Серёжа легко и свободно вздыхает: баба Маруся ничуть не изменилась за это время.

— А мы вам подарки привезли, — сообщает Серёжа и бежит навстречу отцу, подъезжающему в ходке к дому. — Па-ап, а когда подарки будем давать? — нетерпеливо спрашивает он у отца.

— Цыц! — машет на него дедушка. — Подожди ты со своими подарками.

И только теперь Серёжа замечает, как смущён и чем-то расстроен отец, как неуверенно подходит он к бабушке, виновато пряча глаза.

— Увёз и оставил, да? — хмурится бабушка и вдруг начинает плакать: — Ведь чуяло моё сердце, чуяло. Не хотела я её отпускать. Так ведь с ножом к горлу пристали...

— Да ведь климат там, сами знаете какой, — оправдывается отец, — думали, от одного воздуха поправится. А оно вот как получилось...

— Ну а почему уехал-то, почему оставил там одну? — не отступает бабушка, и Серёжа впервые внимательно и серьёзно смотрит на отца.

— Она сама так захотела, — отвечает отец и глубоко вздыхает, — не верите мне, так вон хоть у Серёжи спросите, он скажет.