Белые раджи

После побоища при Батанг-Мару море и песчаные берега были усеяны трупами, чернеющими окровавленными конечностями, внутренностями и обломками. Пираты потеряли весь свой флот и больше тысячи воинов, тогда как из правительственных даяков погибли только двое и ни один англичанин не был даже ранен. Силы оказались слишком неравными.

Последующие дни были посвящены погоне за побежденными, а тем временем оставленное добро жадно расхищали туземные союзники раджи. Жестокостью отличались обе стороны, но запуганные пиратами деревенские жители встречали солдат раджи как освободителей.

Некоторые деморализованные племена сдались в плен или, по крайней мере, на время прекратили набеги, которые к тому же больше никогда не приобретут такого размаха, как до битвы при Батанг-Мару. Вышедший из нее невредимым старик Линггир спустя пару недель умер от тромбоза. Проиграв первый раунд, Рентап удалился в джунгли и ждал подходящего момента для реванша. Что же касается победы Джеймса, она имела последствия, которых никто не мог предвидеть, - пример нелепого расхождения, порой возникающего между поступками и судьбами.

Военные походы доказали необходимость сети укреплений, символизирующей присутствие правительства на определенном географическом участке. И хотя ее строительство было завершено лишь при втором радже, началось оно сразу же после Батанг-Мару. Джеймс спешно отправил своих помощников на Реджанг, дабы заложить близ Кановита форт Батанг - надежное укрепление, позволявшее предотвращать любые подозрительные перемещения сарибасцев. Тем временем сгустились тучи на другой стороне горизонта.

В конце концов, Джеймс неохотно позволил учредить общество, получившее пятилетнюю монополию на опиум и олово. В обмен на годовое вознаграждение в размере двух тысяч пятисот фунтов стерлингов концессия была передана торговому дому «Мелвилл и Стрит». Это вовсе не отвечало ожиданиям Уайза, и он лишь обрел новый источник страданий. Не в силах разобрать встречавшиеся в письмах раджи к Темплеру имена собственные, один из служащих последнего переслал всю переписку мистеру Уайзу. Тот обнаружил в ней столь нелестные выпады в свой адрес и так разительно противоречившие излагаемым устно раджей принципы, что счел себя вправе нарушить лояльность. Взяв ссуду, Уайз основал «Компанию Восточного архипелага» и стал ее генеральным директором: в течение тридцати лет она должна была обеспечивать горнопромышленную разработку Саравака и Лабуана. Лабуан был сущей бедой и рассадником малярии. Там не было позволяющих перевозить руду дорог, а и так убыточная «Компания Восточного архипелага» не располагала средствами для их строительства. Правда, транспортировать было особо нечего: наружный слой уже успел снять кабатчик и обладатель горнопромышленной лицензии сроком на два года Уильям Майлз. Невозможно было прояснить путаницу со всеми этими лицензиями и концессиями - в темной истории с углем ясным оставалось лишь его отсутствие. Ну а недостаток денег не позволял даже мечтать о глубинной разработке. Также не хватало самых элементарных удобств. Редкая рабочая сила порой сводилась к нескольким бежавшим из Брунея рабам. Они грызлись целыми днями, раздавливая насосавшихся крови москитов.

Когда «Мелвилл и Стрит» был объявлен банкротом, Джеймс язвительно упрекнул Уайза в потере вложенных туда средств. И без того весьма уязвленный Уайз ответил, что оправдываться ему не в чем. Рассерженный Джеймс, сославшись на плохое руководство и неудовлетворительную доходность, отстранил Уайза от управления арендой, концессиями и разработкой оловянных рудников в Сараваке. Раджа потребовал объявить фирму несостоятельной и ликвидировать ее. Уайз заартачился, и Джеймс резко пошел на разрыв. Но прибыльнее олово от этого не стало: скверные условия берегового сообщения и политические потрясения в Азии приводили к отсутствию сбыта. Хотя всякие отношения между ними отныне прекратились, это не означало, что Уайз забыл о Белом радже. Он много и с негодованием о нем думал.

— У моего дяди талант наживать себе врагов, - сказал Брук Брук, коснувшись шара из слоновой кости, после чего тот стукнулся о борт бильярда.

— Чечак, - упредив Сент-Джона, быстро подтвердил чечак.

— По-моему, опаснее всего Уайз с его житейской сметкой и связями. Но не будем забывать и о Вернее, который изображает из себя жертву раджи, тем более что вполне хватает верящих этому Дураков.

— Я понимаю, что он озлоблен и неудовлетворен, - задумчиво глядя на канифоль, сказал преподобный отец Макдугалл. - Тем не менее, он груб, алчен, беспринципен...

— И развратен, - со смехом добавил Брук Брук. - Ваш ход, Сент-Джон...