Белые розы (СИ)

— Подъезжаем к станции, — в очередной раз напоминает проводница, и мы начинаем одеваться ещё быстрее. Это так забавно — всё делать вместе! Глядя друг на друга в замкнутом пространстве, путаясь друг у друга в вещах. Как же я хочу с ним жить! А ещё меня сводит с ума аромат его туалетной воды. Сама бы ей пользовалась, и не важно, что запах мужской, буду пахнуть мужчиной, своим мужчиной. Вновь начинаю возбуждаться.

— Вторая серия — сегодня вечером, — хитро улыбаюсь я, и мы покидаем купе.

На улице метель. Вдали сияют горы, укрытые толстыми шапками хвойных лесов, а за ними — холодные обветренные скалы, лишь частично покрытые ледниками. Воздух свежий-свежий, морозный-морозный. Я замерзаю в доли секунды и громко стучу зубами.

— Такси! — Сашка останавливает первую попавшуюся машину.

Открывается окошко, и оттуда выглядывает не привычный таксист, а суровый бородатый мужик.

— Запрыгивай в кузов, — говорит.

Я смотрю на его машину — это вроде как милицейский бобик с кузовом, а на колёсах — настоящие цепи.

— Мы на этом поедем? — Я испуганно перевожу взгляд на Сашку.

— Послушай, — говорит он водителю, — можно, моя девушка поедет в кабине? Я доплачу.

Водила осматривает меня с головы до ног и одобрительно кивает.

— Давай… и доплачивать не надо.

Сашка вместе с нашими чемоданами и ещё несколькими туристами запрыгивает в кузов, а я сажусь в кабину. Я вся дрожу. Я сильно продрогла за эти пару секунд.

Водитель включает зажигание.

— И как ты кататься собралась, если от простой метели мёрзнешь? — спрашивает он.

Я смотрю на него, а он на меня. Я отлично знаю этот взгляд — взгляд парня, которому от меня что-то надо. Похоже, всем мужиками от меня что-то надо, только у меня ничего для него нет, пусть и не надеется. Я принадлежу другому.

— У меня же тёплый комбинезон, — сюсюкаю я. А он прям умиляется от моего сюсюканья.

— И что такой кукле тут делать? Ты хоть кататься — то умеешь?

— Умею! — возмущаюсь я. — Меня в детстве папа учил на беговых.

— На беговых?! — Он чуть не в голос ржёт. — Здесь у нас на беговых не катаются. Здесь горы. — Указывает на ветровое стекло, за которым — дикая метель и дорога их одних сугробов. А на заднем фоне всего этого — вершины скал, залитые солнцем.

— У вас медовый месяц, что ли? — спрашивает. — Что-то ты мелкая для медового месяца. — И тут же поправляется: — Прости, я не хотел тебя как-то задеть, просто я человек такой: что вижу, то и говорю.

— Правильно, мне всего семнадцать.

— Честно говоря, не моё это дело, — снова продолжает он. — Но вы с ним отлично смотритесь. Вы очень красивая пара.

Я смотрю на него: вроде, суровый бородатый мужик, а душевный какой.

— Спасибо! — смущённо отвечаю я.

— Я потому, собственно, и решил что медовый месяц. Он старше тебя?

— Всего на год, мы ровесники.

— Да-а-а? А так и не скажешь: он весь из себя такой важный, солидный, а ты рядом такая мелкая — мелкая.

— Я не мелкая! — возмущаюсь я. — Хватит называть меня мелкой, просто я не на каблуках!

— Хм… — Он сдерживает смех. — Ещё раз прости. Ты так на этих столичных штучек похожа, что с ручными собачками приезжают. Вся нафуфыренная, стоит и дрожит, как та собачка.

Уж не знаю, надо ли мне обижаться. Думаю, вряд ли он собирался меня обидеть.

Наконец, мы доезжаем до отеля. Джип тормозит, и водитель помогает пассажирам выбраться из кузова. За время поездки их прилично так занесло. Сашка на ходячий сугроб стал похож. Он протягивает водиле купюру.

— Спасибо вам! — говорит.

— Да не за что! — отвечает водитель. — Красивая у тебя девушка, ты только береги её.

— Хорошо, — отвечает Сашка и на меня смотрит.

А я стою, как будто не при делах, как будто они не меня здесь обсуждают. Мне, конечно, приятно, что он красивой меня назвал, но с другой стороны, это как-то странно.

— Чего застыла? — Сашка хватает меня за руку. — Идём.

Мы заходим в двухэтажный коттедж и попадем на ресепшн.

— Александр Колесников и Юлия Саваш, ваши паспорта!

Мы протягиваем документы и ждём.

— Можете присесть пока, — показывает консьерж на диван. — Вам принести чего: кофе, чай, горячий шоколад?

— Я бы от шоколада не отказалась. — Смотрю на Сашку и говорю как бы в своё оправдание: — Я, между прочим, замёрзла.

— Это я в кузове трясся, пока ты глазки водиле строила, — недовольно ворчит на меня Сашка.

— Что-о-о?! Да как ты мог такое подумать?! — Возмущаюсь. — Ты действительно считаешь, что я за твоей спиной буду глазки строить первому встречному? Такого ты обо мне мнения! — Мне так обидно — словами не передать!

— Ну всё, всё, успокойся, извини, просто поездка была тяжёлой, вот я на тебе и сорвался. — Он обнимает меня.

— Не надо на мне срываться. — Я высвобождаюсь из его объятий и сижу, обиженная. Ну как у него язык повернулся такое сказать?! Я в нём души не чаю, я же вчера… Вспоминаю наш вчерашний секс, и улыбка начинает играть на моих губах.

— Всё, — говорю. — Я тебя простила. Не могу на тебя долго злиться. — И продолжаю сюсюкать: — Только, пожалуйста, не говори обо мне такого, мне неприятно.

— Прости, прости, моя ласточка! — Сашка целует меня. — Это больше не повторится.

— Прощаю, любимый! — улыбаюсь в ответ.