Белые шнурки

Крепость цепи определяется прочностью самого слабого ее звена, и испокон веков всевозможная полиция пользовалась этой закономерностью — используя информаторов, находящихся «в теме». В общеуголовной преступной среде информационная безопасность работает немного лучше. но и там самые частые случаи раскрытия преступлений базируются на том что кто-то где-то проболтался. В среде бритоголовых подростках ситуация могла возникнуть парадоксальная: школьник-старшеклассник в тяжелых ботинках вполне мог иметь высокий уровень осведомленности о серии тяжких и особо тяжких преступлений, зная конкретику: даты, участники, место, результат.

Работу милиции осложняло лишь то, что попасть в эту среду извне можно было только очень юному созданию — что исключало оперативное внедрение в банды проверенных кадров. Агентурную работу приходилось проводить внутри контингента, а это имело свои существенные недочеты.

Во-первых, подневольный информатор — существо трусливое, лживое и недолговечное. Кроме страха перед милицией у него нет ни одной причины работать добросовестно — а страх очень ненадежная мотивация для чего-то созидательного. Да и хватает их ненадолго — быстро портятся.

Во-вторых, те из информаторов, кто однажды попав в оборот принимали решение о добровольном сотрудничестве, как описанный в самой первой главе господин Чека, крайне редко имели для этого достаточный интеллектуальный уровень, чтобы не провалить агентурную работу. Когда скудоумие меднолобого курирующего офицера встречалась с тупостью агента, происходили удивительные вещи. Стараясь показаться полезными информаторы гнали дикий бред, милиция делала из него далеко идущие выводы, а бригада А. и «Фольксштурм» резали кого хотели, потому что находились на эволюционную ступень выше борцов с экстремизмом. Больше всего я люблю историю про то, как милиция несколько лет ловила изначально виртуального персонажа, придуманного в Интернете кем-то из «основы». За время поисков оного была сформирована целая группа, которая только этим и занималась. Кого только не назначали лидером страшных фашистов, но как-то не срасталось. Ничего — все еще ищут.

В-третьих, агентурная работа на нормальном уровне ее организации длится годами, а не производится штурмовым авральным методом, когда не хватает показателей для статистики. С этой точки зрения основной аппарат МВД для целей противодействия экстремизму не приспособлен вообще, то есть совсем.

Так в довольно благоприятной для работы милиции обстановке годами происходила полная безблагодатность, пока тема борьбы с экстремизмом не стала актуальной и за нее не взялся УБОП.

* * *

УБОП — очень необычное подразделение МВД. Будучи достаточно независимыми и обособленными, со временем подразделения УБОПов стали все больше напоминать то, с чем они борются — организованную преступность. При всей обоснованной критике МВД нельзя не признать, что в УБОПе люди работать умеют, и не только в силовом, но и оперативном плане. Конкурировать с ними могут либо особо толковые опера «на земле», что редкость, или подразделения уголовного розыска — и тоже не всегда.

Когда УБОП обратил внимание на проблему экстремизма, тамошним специалистам она сразу очень понравилась. Нет ни противодействия ОПГ, ни самых дорогих адвокатов, ни физического риска для сотрудников (до определенного предела) — красота!

Начали они с того, что просто стали повально опрашивать всех задержанных, которые оказывались любым боком причастны к темам экстремизма. При поточном задержании никто не парился с агентурными разработками — с задержанного просто «снимали» информацию, а кто привлек внимание — приглашали к себе на дальнейшие беседы. Кому-то хватало пригрозить, что про задержание узнают родители, кому-то — отчислением из института и армией, а кого-то просто били. Целью были не банды, а окружение банд — для последующего вычисления круга подозреваемых. Потом проходили столь же массовые задержания, когда для поимки группы из пяти человек, зарезавших киргиза, могли быть задержаны двадцать-тридцать подозреваемых.

Дальше начинался пресс. Для достижения оперативного успеха было достаточно сломать двух-трех фигурантов, готовых дать нужные показания под диктовку, согласованные друг с другом — а потом уже дело техники. Остальные задержанные ехали в СИЗО, и даже если не раскалывались и начинали сдавать друг друга — то все равно садились, утопленные показаниями, выбитыми у «свидетелей» либо соучастников, ориентированных на условный срок.

Потом шла вторая волна. Все это время собиралась информация о тех, кто еще пока на воле и их деятельности — теперь уже порой не за какие-то процессуальные поблажки, а за пару пачек сигарет. Дальше история повторялась, и в 2005 году таким образом были полностью ликвидированы две или три бригады вместе с их окружением — наиболее уязвимые, субкультурные и тупые. До 2005 года было немало случаев индивидуальных посадок, но мало — именно результативных ликвидаций сообществ.

* * *