Белые шнурки

Я как раз грустно обдумывал свои коллекторские действия, когда ко мне во двор зашел П. - что-то обсудить по поводу своей Оли, которая отмечала месяц в женском СИЗО на Елизавете. После того, как П. вышел из тюрьмы, изменился он сильно. Чуть раздался в плечах, покрылся немыслимым количеством наколок на видимых частях тела, причем преобладали свастики и символика СС. Лицо его утратило всяческие намеки на детство, и приобрело устойчивую печать мест не столь отдаленных. Речь, и ранее состоявшая из мата, после полугода с малолетками в камере стала очень яркой и образной, а бугристый лысый череп приобрел несколько заметных шрамов. Одеваться он стал гораздо лучше чем раньше, и теперь камуфлу и нашивкам предпочитал черный бомбер, когда-то голубые джинсы и не первой молодости тяжелые ботинки. С рук не сходили шрамы на костяшках, а движения приобрели характерную резкость. Тюрьма удивительным образом в целом пошла на пользу П., сделав из него именно того, кем он хотел быть — скинхеда-пехотинца.

Обсудив с П. положение дел с Олей, я вдруг понял, для чего мне сегодня пригодится П. И отправились мы с ним в рекламное агентство, выручать Любочкины деньги.

Под дверью в большом офисном здании была длинная очередь из подростков, желавших трудоустроиться. Девочки страшно хотели понравиться, мальчики — казаться старше, чтобы их взяли, а П., угрюмо окинув взглядом сборище, метко плюнул в плакат с рекламой, и неторопливо продолжил рассказываемую им историю: «Ну, и вот, бля. Откинулся я в октябре, и со справкой к директору школы — возьмите в 11 класс, бляди!!! А она мне сучка — иди, типа, откуда пришел. Спалю этот ебаный гадюшник а ей брюхо вспорю, и похуй что сяду — в доме тоже люди живут.». Вокруг нас народу стало сразу гораздо меньше, и как-то так вышло что в очереди мы сразу стали первые.

Когда мы зашли вместе, директор агентства даже не стала на нас смотреть, автоматически приняв нас за очередных соискателей до промоутерства. Но тут я напомнил ей про долг, и как загорелись ее поросячьи глазки! Мгновенно преобразившись из мирной свиньи в дикую, она буквально поперла на меня с многочисленными обоснованиями того, как она не будет платить, когда я сделал ей предложение от которого она не смогла отказаться.

— Или будут деньги, или я уйду, а ОН — останется.

П. в эту секунду понял свою значимость, и так как справедливо считал что он мне обязан, как умел вступил в диалог на моей стороне.

— Значит так, сука бля! Я сначала тебя вскрою, потом говно твое в окно вышвырну (а из угла печально смотрела оргтехника и промоматериал), потом тебя, а потом, сука, за это сяду, и мне похуй, бля, потому что девочка моя на тюрьме надолго еще!!! Вызывай мусоров, сука!!! Вызывай, блядина!!! — Последние слова П. буквально орал, распаляя себя классическим образом, каковой блатные называют «попер буром».

Чуть осадив П., я ласково сказал директорше, ставшей светло-серого цвета и уменьшавшейся в размерах ровно в четыре раза, несколько слов. Женский коллектив рекламного агентства и три с половиной пидороватых юноши и вовсе растеклись по стенам.

— Ну и вот. Денежки, или я отсюда ухожу. — К сожалению, на имиджбордах еще не была сказана фраза «я просто оставлю это здесь», но именно она наилучшим образом характеризовала содеянное.

Деньги нашлись сразу же. Директоршу нисколько не смутило ни то, что у меня другая фамилия, чем у Любочки, ни то, что я нигде за них не расписался — нашла и отдала сию же секунду. Самое интересное, что после этого к Любочке прониклись величайшим почтением, и еще очень долго, даже когда Любочка уже работала в прокуратуре Железнодорожного района, ей звонили из того агентства, и очень, очень ласково просили ее принять участие в очередной акции на самых выгодных условиях.

* * *