Белые степи

Недружелюбно встретил Насыр поборцев за новую жизнь. Он воевал с германцами, после служил у красных. С детства натерпевшись унижений, голода и нищеты, когда дали волю, он решил – во что бы то ни стало выбьется в люди. И со своими трудолюбивыми сыновьями построил крепкое хозяйство. Четверо сыновей выросли в трудах. Каждый из них знал свои обязанности, и все вместе они по крохам собрали свой двор, полный отлаженных инструментов, оборудования. Они день и ночь трудились и так расширились, что им стало не хватать своих рук, и поэтому стали нанимать сельчан – батраков. Вместе они заготавливали столько хлеба, что им хватало на торговлю, на добрые запасы, меняли зерно на лес – срубы, доски, железо, сельхозинвентарь.

Одним из самых преданных ему батраков стал Зиннур, прозванный в селе Тунисом. Он был небольшого роста, но коренастым, широким в плечах, сильным и неутомимым работником. На его крупном скуластом лице выделялись серые, несколько навыкате, глаза. Правый глаз был покрыт бельмом, и поэтому смотрел он на собеседника искоса, как бы набычившись. Служил он во флоте, ходил от самого Санкт-Петербурга до берегов Японии. И когда, вспоминая годы службы, начинал рассказывать про берега Африки, Индии и малых островов Индонезии, Японии, все думали, что он пересказывает какие-то сказки, никто ему не верил. А прозвали его Тунисом потому, что в порту Тунис якобы у него была любовь со страстной негритянкой. Было это или нет, никто проверить не мог, но кличка «Тунис» приклеилась к нему навечно.

На корабле царского флота он был плотником, столяром и, хорошо обученный старым мастером, в свободное от полевых работ время с удовольствием обустраивал хозяйство Насыра. Сделал резное крылечко, ладную деревянную мебель в доме, и все новые хозяйственные постройки во дворе были сделаны им.

Когда во двор Насыра вошла комиссия, их бешеным лаем встретил огромный пес на цепи. Тимербай, с детства боявшийся собак, судорожно выхватил из кобуры наган и, не целясь, хаотично несколько раз выстрелил. Пес брякнулся оземь и затих, звякнув ослабшей цепью. По земле у конуры растеклась алая кровь. Такое начало ничего хорошего не предвещало…

– Насыр-агай, предлагаем вам добровольно сдать колхозу свое имущество и скот, – начал свою заученную и не раз произнесенную речь председатель Нурлан.

– И что ты сделаешь с моим добром, Нурлан-кустым (братишка)? Как твой отец Кельдыбай, все пустишь по ветру? – взбешенный убийством любимого и верного пса, выпалил Насыр.

– Не трогайте моего отца, ага. Он умер с голоду из-за таких, как вы. А теперь у нас все будет общим, и мы никому не дадим умереть. Государство нам обещает трактора, машины. А вы сами такое никогда не купите. Поэтому сдайте все добровольно, иначе…

Пока Нурлан говорил, во двор вышли сыновья Насыра и плотной стеной встали рядом с отцом, попутно вооружившись вилами и кольями. Встал с топором и Тунис.

– Попробуйте возьмите, если сможете. И не пугай своим наганом, Тимер. Не успеешь ты вытащить его из кобуры, как эти вилы пробьют твою грудь. Не таких на войне укорачивали…

– Не берите грех на душу, ага… А вы, Зиннур-ага, вы же из таких же, как мы, почему встали на защиту мироедов?

– Кустым, на таких мироедах земля держится. И не тебе, сопливому, меня учить, с кем быть…

Еще немного попререкавшись, комиссия развернулась к выходу. Напоследок Тимербай сквозь зубы процедил:

– Ну смотрите, не хотите по-доброму, подохнете, как эта собака…

Через неделю в село приехали на нескольких подводах вооруженные огэпэушники. Пошли по домам, по заранее составленным комиссией спискам. Под прицелом винтовок хозяева ничего не могли предпринять. Их связывали и грузили в подводы. В одной подводе оказались и Насыр с сыновьями. В середину забросили сильно избитого бездыханного Туниса, говорят, что он сопротивлялся больше хозяев.

Десять полных подвод ушло в сторону Архангельского. В их дома первой заходила Фатхия и отбирала для себя все самое ценное и после ходила по селу, вся разодетая в чужое, звеня драгоценностями. Имущество раскулаченных по описи раздавали бедным, в их дома заселяли нуждающихся.

Фатхелислам одного за другим терял друзей и ничем им помочь не мог. Теперь он подрядился снабжать колхоз, меняя зерно, фураж на инструменты, гвозди и другое железо, попутно занимаясь собственным обменом.