Белые тела

Моя сестра, Тильда, была героиней дня. Она медленно шла к алтарю – печальная невеста. Я изо всех сил пыталась понять ее мысли в тот момент и вызвала у себя великое множество разных эмоций, от глубокого горя и чувства утраты до пьянящей свободы и облегчения. Всё было не то. Тильда, как всегда, оставалась для меня загадкой, и я опустилась до того, что просто рассматривала ее дорогую одежду. Черное шелковое платье, строгий жакет ценой в тысячу фунтов, а то и больше – в этом нет сомнения. Я смотрела, как она занимает место на передней пустой скамье. Справа, перед самым алтарем, стоял гроб, где лежал Феликс, утопающий в белых лилиях, а слева, на деревянной подставке – огромное фото с его улыбающимся лицом. Через несколько минут мать и отец Феликса сели рядом с Тильдой, потом к ним присоединился его брат, Лукас. Он едва заметно кивнул моей сестре, которая сидела без малейшего движения, уставившись в пол.

Первый псалом – «Господь – пастырь мой» в довольно слабом исполнении, но я не могла петь. Вместо этого я припала к стене, чувствуя слабость и тошноту, так как происходящее потрясло меня. Не то чтобы я горевала по Феликсу, хотя мне грустно видеть членов его семьи такими подавленными и скорбящими. Главная причина состояла в том, что я слишком много знала. Я думала, полиция придет ко мне домой или в книжный магазин в тот день, когда он умер. Или наутро после вскрытия. Теперь же, на похоронах, я была совершенно уверена – полицейские ждут меня снаружи, переступая с ноги на ногу, чтобы согреться, курят, хотя им и не положено. Стоит мне выйти из сумрака под лучи осеннего солнца, как я услышу свое имя: «Калли Фэрроу? У вас будет минутка?»

1

Весна 2017

Ветки за моим окном тонкие и длинные, голые. Тильда стоит на другом конце комнаты, чем-то напоминая беспризорницу, и говорит:

– Как ты это терпишь? Словно сломанные пальцы стучат по стеклу. – Она открывает дверь и переступает порог. – В общем, я хочу, чтобы ты пришла сегодня вечером на Керзон-стрит. Будут тайская еда и фильм. «Незнакомцы в поезде». Хичкок.

– Я знаю.

– Приходи к восьми. И еще кое-что. Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Приглашение кажется безобидным, но это не так. Начнем с того, что Тильда всегда приезжает в мою квартиру, когда мы собираемся посмотреть кино. Кроме того, знакомить меня со своими друзьями – на нее это не похоже. Она вообще редко о них говорит. Я могу вспомнить только двух, и это ее подружки детства. Пейдж Муни и Кимберли Дуайер. Я сильно удивлюсь, если она видится с ними чаще раза в год, поэтому мне становится любопытно, и я собираюсь спросить: «С кем?», но Тильда уже спускается вниз по лестнице.

* * *

Я на Керзон-стрит, сжимаю в руках бутылку сидра, прекрасно зная, что сестра его пить не будет. Еще я принесла пирожные брауни.

Она ждет на втором этаже, у входа в квартиру. Затем приветствует меня с нехарактерным для нее энтузиазмом, целует в обе щеки с радостным возгласом: «Калли!» За ней на кухне стоит высокий светловолосый мужчина, рукава его рубашки закатаны, он занят, возится с посудой в кухонных шкафчиках. Подходит поздороваться, протягивает тонкую руку, и по тому, как он стоит, насколько уверенно чувствует себя в этом пространстве, я понимаю – он бывает здесь часто. Тильда смотрит на мужчину как собственница, внимательно изучая его волосы, плечи, оголенные до локтя руки.

– Калли, знакомься, это Феликс. Феликс Норберг.

– Я открываю белое вино, – говорит он. – Будешь?

– Нет, мне вполне хватит сидра. – Я приподнимаю бутылку «Стронгбоу» для наглядности и отношу ее на кухонный стол, думая, что, похоже, здесь всем заведует Феликс. Кухня, вино. Затем он начинает задавать мне вежливые вопросы тем мягким тоном состоятельного человека, который рождает в голове ассоциации с крутыми яхтами и личными островами. Где я живу? Нравится ли мне моя работа в книжном магазине? Я тоже спрашиваю его о работе – Феликс работает в Мэйферском хэдж-фонде.

– Я даже не знаю толком, что это такое. Разве что это нечто вроде игры на бирже. Спекуляции.

Он смеется.

– Ты права, Калли. Наши клиенты предпочитают называть это инвестициями, так что мы часто над ними подшучиваем.

Чувствую, он и надо мной подшучивает. Смотрю, как аккуратно Феликс разливает напитки, рассматривая этикетку французского «Шабли», выверяя, чтобы вино в бокале достигло некоего идеального уровня. Он аккуратен и с моим сидром, как если бы это был благословенный нектар, а не просто пластиковая бутылка с огромной красной этикеткой, на которой значится: «3,30 фунта». Мужчина передает Тильде ее бокал, их руки соприкасаются, и сестра дарит ему легкую улыбку. Феликс возвращается к кухонным шкафчикам, вытаскивает тарелки и миски, протирает полотенцем, расставляет и параллельно рассказывает мне о том, как устроена торговля ценными бумагами.