Белые терема

Прилетела стая ворон, облепила церковь. Сидят вороны на крестах и перья чистят.

А над городом вдруг поплыло: трень-бим-бом… трень-бим-бом!..

9

На площади у торговых рядов что-то происходит. Народ остановился, яркий свет вспыхивает и кто-то там в рупор кричит. Что же это происходит? Кто же кричит? Надо подойти, рассмотреть поближе. Может, это и Ксеню касается. Может, имеет самое прямое отношение к ней.

А-а, нет, не имеет. Это киносъемки. Фильм снимают.

Но немножко все-таки имеет. Она ведь любит смотреть фильмы. Не только любит, но даже обожает. И в библиотеке иногда просит журнал «Экран».

Значит, надо встать со всеми вместе возле веревки и разобраться, что же здесь происходит. Что снимают. Кто это в рупор кричит.

Вот артисты, переодетые в костюмы.

Полная женщина в длинном платье и с зонтиком.

Купец в черном кафтане.

Усатый городовой.

А вот монахи в рясах — черный и сивый! А, голубчики! Которые ей воду несли!

Баба с яблоками.

Баба с курами.

Мужик с мясом.

Цыганка.

Да ведь это же базар!

А магазины закрыты. Там теперь будто бы лавки. Вывески нарисованы: «Калаушинъ и сынъ». «Изготовление сундуковъ». «Медныя работы». И еще помельче, отсюда не прочесть.

Все перекрашено из белого в серый. Что ж это они понаделали! Ведь недавно только в торговых рядах был ремонт.

А монахи-то, монахи как вышагивают! От настоящих не отличишь.

В рупор кричит загорелая женщина с голыми руками. На голове бумажная треуголка.

— Прошу общего внимания! Сережа! Таня! Все по местам!

10

Рядом с Ксеней старик почтальон. Сумка у него уже пустая. Всё разнес.

— Вот сейчас начнут… — говорит он и волнуется. — А Калаушина у нас такого не было. Пойти сказать?..

Но он не идет. Боится.

— Да ладно… — говорит ему кто-то сбоку, — И так сойдет.

Почтальон волнуется еще больше. У него даже руки дрожат от волнения. Он говорит громко, в надежде, что его услышат:

— Был Сизов, был Касперов и был этот… Розенкамп! А Калаушина не было. Вон старики подтвердят.

— Послушайте, — говорит учительница из младших классов. — Иван Дмитрич, это ведь искусство. А искусство — это вымысел.

Почтальона уговаривают, и он теперь совсем не идет. Даже умолкает. Но по тому, как его руки щиплют веревку, видно, что с неправдой он не примирился, не-ет…

И Ксене жалко почтальона. Но ей все равно интересно смотреть на вымысел.

Так она стоит неизвестно сколько.

И все другие стоят.

А там на площади, за ограждением, мимо прилавков едет нагруженная капустой телега.

Полная дама, тыча зонтиком, приценивается к мясу.

Баба хватает с телеги кочан капусты.

— Смотри-ка, смотри-ка, она у него украла! — кричит почтальон.

Молодой человек в цилиндре покупает курицу.

Городовой ведет бабу, а она ругается.

Почтальон подталкивает соседа:

— Никак и правда в участок ведет!..

11

И вдруг — пошла, пошла, пошла через площадь красивая барышня с тонкой талией.

И вдруг — побежал, побежал, побежал за ней молодой человек в цилиндре.

— Варенька! — кричит. — Это вы, Варенька! — споткнулся, упал на колено. Курица вырвалась из корзины, полетела!..

— Ой, что это он? — засмеялась женщина с ребенком.

Старуха ответила ей:

— Чудит…

— Вы приехали, счастье мое, вернулись!.. — говорит молодой человек, отряхивая штанину. — А мы ведь с маменькой с тех пор все ждем вас и ждем… Пойдемте скорее к маменьке!..

— Стоп! — кричит человек в белой панаме. — Таня, слезы! Улыбка сквозь слезы. — И подходит к артистам. — Пальчики нужно ломать от радости и от жалости, Таня!

— А что, — спрашивает мужчина в фуражке лесника, — слезы у них настоящие или слюнями мажут?

Но ему никто не отвечает. Надо поглядеть, прежде чем отвечать.

12

А к ограждению всё новые люди подходят.

Кто-то Ксеню трогает за плечо. Оглядывается — Толик. Ах да, ведь Толик! Мама, магазин, практика! Толик спрашивает:

— Идешь?

Идет, конечно! Вот только в магазин сбегает. И немножко еще посмотрит. Налево посмотрит, направо посмотрит… На все ведь интересно смотреть. Вот монахи, что они будут делать? А полная дама купит мясо у мясника или нет? А Таня заплачет?

— Грядку тебе занимать? — спрашивает Толик.

Конечно занимать.

— Ты недолго?

Конечно она недолго. Долго-то ей зачем.

— Гляди, гляди, плачет!.. Ах ты, шельма! — улыбается почтальон.

— Да больно ты видишь, — не верит ему лесник. А сам вытягивает шею, вглядывается.

— Нет, правда, слеза блистает! Вот! А ты говоришь — вымысел!

— Плачет… — вздыхают в толпе. — Ну и слава богу.

Ксеня оглядывается. Но Толика уже нет. Исчез Толик.

— Стоп! — кричит человек в белой панаме — режиссер. — Извозчик, вы проезжаете слишком быстро! Софья Марковна, общий план!

13

Ксеня глядит на молодого человека в цилиндре. Он снимает цилиндр и становится совсем молодым.

— Надо же, — говорит учительница, — какие юные актеры.

Он подходит совсем близко. Глядит на толпу. На учительницу начальных классов. На почтальона. Потом на Ксеню. Снова на почтальона. Снова на Ксеню. На Ксеню. Опять на Ксеню.

А она на него.

Он расстегивает сюртук и вытирает платком шею. И глядит на Ксеню.

А она на него.

— Замаялся ты, мужик, — говорит лесник и вытирает лицо.

Молодой человек смеется:

— Так ведь и вам не легче!..

И смотрит на Ксеню.