Белые велосипеды: как делали музыку в 60-е

Блэкуэлл был единственным сыном Бланш Перейры, наследницы состояния, сделанного на пальмовом масле, и поместья на северном берегу Ямайки, прямо по соседству со «Светляком» (Firefly), имением Ноэла Кауарда[168], и «Золотым глазом» (Goldeneye) Иэна Флеминга[169]. Местное предание гласит, что она была преданным другом одного и возлюбленной другого. Когда в начале восьмидесятых я гостил в «Золотом глазе», мы с подругой получили от Бланш Перейры приглашение зайти на чашку чая. Когда мы пришли, то увидели слуг, приводивших в порядок лужайку и поливавших сад. Внутри дома на мраморных столешницах стояли морские раковины — и в каждой была свежая орхидея.

Бланш приняла нас в своей спальне, поскольку пребывала в плохом самочувствии. Она восседала на кровати под балдахином, наблюдая за нами, пока мы осматривали комнату; в это время принесли чай на серебряном подносе. Комната была полна картин и фотографий, на многих из которых был Крис. Хозяйка увидела, что я смотрю на большое фото бравого молодого человека в военной форме, перепоясанного портупеей и в фуражке младшего офицера.

«Отец Криса. Чертовски красивый мужчина, вы не находите?»

Их брак не продлился долго, но произвел на свет сына, вызывавшего всеобщую любовь. Поскольку Бланш была португальско-еврейского происхождения, сам Блэкуэлл, в соответствии с традицией, тоже считался евреем. Красивый и светловолосый, он без усилий вращался в том мире, где всем заправляли коммерсанты, имевшие ближневосточные корни. Крис, не знавший бед молодой человек из привилегированного класса, казалось, был выше таких низменных материй, как «ремесло». Глава Atlantic Records Ахмет Эртеган, турок по происхождению, прозвал его «убийцей с лицом ребенка».

После идиллического детства на колониальной Ямайке Крис был послан учиться в Хэрроу[170]. Отказавшись продолжить свое обучение в университете, он осел в Лондоне и начал понемногу заниматься недвижимостью и оптовой торговлей электробытовыми товарами. У его клиентов на Хэрроу-роуд было много покупателей из Вест-Индии. Услышав, что Блэкуэлл отправляется домой погостить, один из них подсказал привезти оттуда какие-нибудь местные пластинки, поскольку дефицит ямайской музыки в Лондоне затруднял продажу проигрывателей. Крис вернулся с чемоданом, полным сорокапяток в стиле блю-бит[171], которые разлетелись за считанные дни. Во время своей следующей поездки он решил узнать о ямайском музыкальном бизнесе больше. Вскоре он курсировал туда и обратно, перевозя уже не виниловые пластинки, а предоставленные по лицензии мастер-ленты. Фирма грамзаписи Island продала десятки тысяч пластинок по всей Хэрроу-роуд, не говоря о Брикстоне, Хэндсуорте, Мосс-сайде и Токстете[172].

Когда Крис Блэкуэлл сам начал заниматься продюсированием музыки, в его руках оказалась песня, которая имела хитовый потенциал, слишком большой для того, чтобы его могла реализовать небольшая фирма Island. Эту песню исполнила Милли Смолл, четырнадцатилетняя девушка из Тиволи-Гарденс, одного из беднейших районов трущоб Кингстона, и называлась она «Му Boy Lollipop». Выпущенная по лицензии фирмой Philips, она стала международным хитом, и Pepsi-Cola пригласила Милли провести рекламное турне по Африке и Латинской Америке. Крис отправился вместе с ней, словно тетушка-компаньонка, и наслаждался каждой минутой поездки. В конце гастролей в Кингстоне Милли ждал прием, достойный героини. Автомобильный кортеж извивался, пробираясь сквозь толпы людей, кричавших приветствия и размахивавших флагами. Это был первый международный успех Ямайки с момента получения независимости. В конце концов кортеж достиг лачуги Милли в Тиволи. Она выпрыгнула из лимузина и бросилась навстречу матери с распростертыми объятиями. Пожилая женщина пугливо попятилась назад от самой известной персоны на Ямайке и отвесила ей низкий поклон. «Добро пожаловать домой, мисс Милли» — сказала она, протягивая ей руку.

В этот момент обычно высокая самооценка Криса резко упала: он чувствовал, что это его честолюбие отдалило мать и дочь друг от друга В будущем он станет менеджером, проявляющим исключительную заботу о своих артистах. Он предоставит максимально возможную степень свободы сначала Стиву Уинвуду, а потом Бобу Марли. Она была необходима музыкантам, чтобы жить своей собственной жизнью, следовать велениям сердца и никогда не сверять каждый свой шаг с условиями Сделки.