Белые волки Перуна

Владимир вернулся к своему креслу и сел, а Анкифий так и продолжал стоять в отдалении, теребя в руках странной формы колпак. Владимир отметил про себя, что одет купец скорее на манер киевский, чем греческий, видимо для того, чтобы не слишком выделяться в толпе. И ещё подумалось князю, что купеческая доля не легче княжьей.

- Не совсем так, князь Владимир.

- Вот тебе раз ! С твоих же слов, купец, я вывел сию правду.

Владимир даже засмеялся на Анкифиево несогласие, а оттого молодое лицо его стало совсем юным. Молод Великий князь Киевский, но умом не обделён, и если он уже в эти годы крепкой рукой взял власть в землях русичей, то в зрелые годы можно ждать от него великих дел. Вот только будут ли те дела Византии на пользу - большой вопрос. Во всяком случае, Анкифий не хотел бы, чтобы ладьи князя русичей появились у стен Константинополя.

- Твёрдость властителя - это ещё не гарантия процветания государства, ибо чрезмерная твёрдость часто превращается в тиранию, а тирания неизбежно заканчивается бунтом.

- Так что же, по-твоему, да здравствует слабый князь? - удивился в очередной раз Владимир.

- Слабый князь - это разорение государства. Да и не удержится слабый человек на вершине власти, и непременно будет сметён более сильным. И хорошо, если это произойдёт без большой крови и порухи.

- Выходит, куда не кинь, всюду клин?

- Твёрдость государя должна опираться не на каприз, а на право, освещённое свыше, вот тогда эта твёрдость становится благом, поскольку согласуется с законами небесными, а не с земным произволом.

- Иными словами: князю не усидеть на великом столе, если не подсобят боги?

- Истинный Бог один, Великий князь, а все остальные - ложные.

Грек произнёс последние слова гораздо тише, чем предыдущие, и произнёс с большой опаской и смущением, словно боялся прогневить ими князя. Но Владимир к словам Анкифия остался равнодушен - то ли не счёл их оскорбительными, то ли посчитал, что не купцу судить о делах небесных.

- Каждое племя, Анкифий хвалит своих богов и им кланяется.

- Если племена кланяются разным богам, то не жди единения, - произнёс грек уже громче. - Как же им признать единую власть на земле, если её нет на небе.

- На землях русичей Перун главный средь богов, - насупил брови Владимир.

- Главный, но не единственный, - то ли согласился, то ли возразил Анкифий.

И в словах его Владимиру почудилась правота. Перуну-то не все и не всегда кланяются, да и капризен бывает иной раз Ударяющий бог, может и на рати обнести победой и оставить без дождя иссыхающие поля. А кроме Перуна есть ещё и Хорс, и Даждьбог, и Велес, а у каждого рода свои божки и пращуры, которых тоже не обносят поклонами. Перун - главный среди богов, князь среди старшины. Главные, но не всевластные. И в этом все беды на землях русичей. Племенная старшина уверенно сидит на своих землях и слово её повесомее слова Владимира. На многих землях, что платят дань Великому князю, и не знают толком, кто там, на великом столе - Ярополк или Владимир, подчиняясь только силе. Но сила может иссякнуть в одночасье по воле капризных богов.

Владимир махнул рукой, отпуская грека, а сам поднялся с кресла и прошелся по скрипучим половицам, разглядывая расписанные яркими красками стены. Выходит, у Царьградских правителей палаты получше, чем у Великих киевских князей. Любопытно было бы взглянуть на те каменные терема. Но не гостем же торговым отправляться Великому киевскому князю в чужой стольный град, а для того, чтобы соколом пасть на византийскую грудь, силёнок пока маловато. Разве что пройтись по византийскому охвостью, как это делал в своё время князь Святослав с большим для себя прибытком. Взять-то взял, но не удержал и сгинул где-то на днепровских порогах.