Белые волки

Смазанный дверной замок щелкнул без труда. Петра порхнула в квартиру и замерла, оглядываясь и приоткрыв рот. Димитрий тихонько закрыл дверь и остался на пороге, сложив руки на груди и прислонившись плечом к стене. Девушка растерянно повернулась вокруг себя, несмело коснулась кончиками пальцев плетеной спинки кресла, задрала голову и несколько секунд изучала люстру, затем вдруг нахмурилась, подошла и распахнула шкаф.

– Здесь нет одежды…

– Здесь никто не живет. Как я и сказал ранее.

С преувеличенной осторожностью Петра закрыла дверки обратно и повернулась.

– Но мебель очень дорогая.

– Не знаю. Я в этом не разбираюсь.

– Зато я разбираюсь, – она стала серьезной, даже строгой. – Ваш друг – очень богатый человек. По внешнему виду здания этого не скажешь… но внутреннюю обстановку снаружи не видно, ведь так? Ваш друг не хочет афишировать свой достаток? Предпочитает, чтобы все считали его таким же, как остальные, кто здесь живет? Хочет слиться с толпой? Стать незаметным, не выделяться из нее? Но он привык окружать себя роскошью. И там, где этого никто не видит, он позволяет ее себе.

Димитрий спокойно выдержал ее напряженный взгляд и чуть улыбнулся – холодно, надменно.

– Может и так, майстра. Но я не знаю.

– Такие квартиры… – Петра подошла к полированному столу, взяла в руки вазу из дарданийского хрусталя. На столешнице остался круглый след среди пыли, – …держат для того, чтобы приводить сюда любовниц, когда дома ждет жена.

– Мой друг не женат. И никогда не был.

Она со стуком вернула вазу обратно.

– Это радует. Было бы не очень приятно спать на кровати, на которой… – Петра покусала губы, подбирая слова, – …имели всех подряд.

– Тут я не могу ничего гарантировать, – прежним тоном отозвался он. – Я не знаю наперечет всех, кого здесь имели.

Она на миг склонила голову, хмуро разглядывая свои туфли, а когда снова подняла, на лице сияла безмятежная улыбка.

– Действительно, что это я? Мне нужно быть благодарной за то, что вы вообще меня сюда пустили. Здесь есть кухня? Может, выпьем чаю?

Стуча каблуками по паркету и немного нервно размахивая руками, Петра двинулась в соседнее помещение. Димитрий мягко отлепился от стены и направился за ней. Девушка уже вовсю хлопала дверцами шкафчиков и исследовала содержимое пыльных полок.

– Чай есть, – бормотала она под нос, делая вид, что не замечает присутствие мужчины, притаившегося у дверного косяка, – горный дарданийский… сахар… тростниковый из Нардинии… посуда… ну конечно же, кто бы сомневался… – Петра вынула две чашки тонкого, почти прозрачного фарфора и бесцеремонно грохнула их на стол.

– Здесь нет еды, – вполголоса заметил Димитрий, проигнорировав неуважительное отношение к чашкам. – Я прикажу одному из своих друзей, чтобы он пришел сегодня же. Его зовут Ян. Ему нужен будет список продуктов. Все, что надо купить. Он купит и принесет. Заказывать можно все, что угодно. Он достанет.

Петра замерла, упираясь ладонями в столешницу. Медленно повернула голову. Прожгла взглядом.

– Друзьям не приказывают, – так же негромко ответила она. – Друзей просят.

Он едва заметно поморщился.

– Значит, я его попрошу.

– Скажите… – Петра сделала глубокий вдох, помолчала, – …вы не обидитесь, если вдруг я уйду отсюда? Тихо, без предупреждения, просто уйду? Мне можно уйти? Вы только не подумайте, я очень благодарна за все и…

– Не обижусь, – разом остановил Димитрий словесный поток, забурливший в ее груди. – Только ключ на место верни, когда будешь уходить. Он, правда, в одном экземпляре.

– Что ж, – она выдохнула и, кажется, немного расслабилась, – тогда давайте все-таки выпьем чаю.

Чайник нашелся тут же, на плите. Петра набрала в него воды, поставила на огонь, спохватилась и вылезла из ветровки Димитрия, протянула ему одежду:

– Спасибо. Я уже согрелась.

Он взял неохотно. Куртка пахла духами Петры, надевать ее на себя не хотелось. Иначе будет ощущение, словно ее кожа прикасается к его телу, а такие мучения ему не нужны. Тогда уж лучше содрать остатки одежды с себя и с нее и нюхать ее, голую, чистую, водить носом по горячим пульсирующим жилкам, собирать жадным ртом вишневый вкус с ее губ. Где-то в затылке зашевелилось что-то знакомое, темное, а затем в сознание прокрался тихий, еще только просыпающийся, но уже навязчивый шепот:

– С-с-сла-а-адка-а-ая де-е-евочка-а-а…

Петра открыла банку с дарданийским чаем и занималась тем, что отмеряла серебряной ложкой поровну в каждую из чашек крохотные тугие цветочные бутоны. Не говоря ни слова, Димитрий развернулся и ушел, захлопнув за собой дверь.

Цирховия. Двадцать восемь лет со дня затмения

Тронный зал в здании правления Циховии был построен таким образом, чтобы всякий сюда входящий ощущал себя ничтожной букашкой перед лицом настоящего величия. В огромном пространстве, наполненном воздухом и светом из больших продолговатых окон, инкрустированные золотом полы и стены слепили глаза. Свод терялся где-то над головой, его арки сходились в одной точке, увенчанной вырезанным из цельного слитка оком: власть держащий видит все твои деяния, человек.