Белые зубы

Пятнадцать лет спустя Джойс все еще была уверена, что нет брака счастливее, чем их брак. За Джошуа последовали еще трое: Бенджамин (теперь ему было четырнадцать), Джек (двенадцать) и Оскар (шесть), живой, кудрявый мальчик, — все умненькие и забавные. В восьмидесятые, когда многие стали жить хуже, а некоторые лучше, Маркус получил пост заведующего кафедрой, а Джойс написала «Жизнь комнатных растений» (1984), так что они обзавелись дополнительной ванной и зимним садом. Они могли позволить себе дорогой сыр, хорошее вино и зимы во Флоренции. Теперь готовились выйти в свет еще две книги: «Тайные страсти вьющейся розы» и «Трансгенез у мышей: исследование непременных ограничений микроинъекций ДНК (Гордон и Радел, 1981) в сравнении с трансгенезом посредством эмбриональных стволовых клеток (ЭСК) (Госслер и др., 1986)». Кроме того, Маркус работал над научно-популярной книгой в соавторстве с одним писателем — это было против его убеждений, но зато должно было обеспечить учебу в университете по крайней мере двум старшим детям. Джошуа был математической гордостью школы, Бенджамин хотел стать генетиком, как и отец, Джек увлекался психиатрией, а Оскар мог в пять ходов поставить отцу мат. И это несмотря на то, что Чалфены отправили детей в «Гленард Оук». Сделано это было по принципиальным соображениям, как вызов другим людям их положения — нервным либералам, которые с виноватым видом пожимали плечами и высказывались за платное образование. И дети выросли не какими-нибудь тепличными растениями, а умными и счастливыми. Поскольку все Чалфены презирали спорт, то после школы дети пять раз в неделю ходили на индивидуальные сеансы психотерапии к старомодной фрейдистке по имени Марджори, которую по выходным раздельно посещали Джойс и Маркус. Любому не-Чалфену это покажется чересчур экстравагантным, но Маркус вырос в атмосфере глубокой веры в психотерапию (семейная психотерапия давно вытеснила иудаизм), и результат был налицо. Любой Чалфен гордился своим психическим здоровьем и уравновешенностью. Эдипов комплекс проявился у всех детей рано, и как положено, они обнаруживали стойкую гетеросексуальность, обожали мать и восхищались отцом, и как ни странно, в подростковом возрасте эти чувства только усилились. Ссоры случались редко, в основном несерьезные и только по политическим или научным вопросам (необходимость анархии или повышения налогов, проблемы Южной Африки, дихотомия душа-тело), и в конце концов они все равно приходили к единому мнению.

У Чалфенов не было друзей. Общались они в основном с членами большой семьи Чалфенов (те самые хорошие гены, о которых так часто говорили: два ученых, математик, три психиатра и двоюродный брат — молодой лейборист). Иногда по праздникам и ради соблюдения приличий Чалфены навещали забытых родственников Джойс — род Конноров. Они были из тех, кто пишет письма в «Дейли мейл», и даже сейчас не могли скрыть свое негодование по поводу того, что Джойс вышла замуж за еврея. Но самое главное — Чалфенам не нужен никто другой. О себе они говорят, употребляя образованные от фамилии существительные, прилагательные и даже глаголы: Это по-чалфенски. Он вышел из трудной ситуации, проявив подлинный чалфенизм. Он снова чалфенит. В этом вопросе надо быть чалфенистичнее. Джойс была уверена, что нет семьи счастливее, нет более чалфенской семьи.